-->

воскресенье, 26 мая 2002 г.

Для чего работать в школе?

Мысль дня: для чего учитель работает в школе? (почему вопрос возник сегодня - см. ниже) Вопрос этот отнюдь не риторический. И однозначный ответ на него дать трудно, хотя каждый хоть в некоторой степени должен отдавать себе в этом отчет. Его отсутствие - признак либо наплевательского отношения к себе самому как профессионалу, либо дурака, которого вообще не особо волнует, почему он что-то делает.

Не желая быть ни тем, ни другим, все-таки попытаюсь сформулировать.

Впервые я задался таким вопросом на самом первом году своей работы в школе. Было это осенью 1997 года. Прихожу как-то к другу (мы с ним учились в школе в параллельных классах), а у него мой приход случайно совпал со встречей одноклассников и классного руководителя. Хоть я и был здесь лишним, но все же остался. Класрук - мужчина, вел у них с 5 по 11 класс английский, причем человек был достаточно колоритный для середины 80-х гг: играл после уроков с детьми на составленных вместе партах в пинг-понг, мог дать неслабый подзатыльник, ходил с ними в походы, курил на уроке в окно класса. Неоднозначный человек, одним словом, да и не самый простой. Как они его ненавидели тогда! До слез!

Но вот проходит время (после окончания школы - 5 лет), все уже практически закончили институты, работают - кто в мэрии, кто в бизнесе, кто на госпредприятии, а кто и вовсе бандитом стал. Разный народ, одним словом. Не буду описывать радость встречи одноклассников, это и так понятно. Меня поразило другое: безграничный и бесконечный ПИЕТЕТ бывших учеников перед бывшим учителем. Всеобщее состояние выразил один парень, сказавший: "Мне бы хотелось поднять этот тост с признательностью, благодарностью и извинением Вам за нас, тогдашних, от нас сегодняшних".

Это была поистине великая минута! Ради таких минут, я понял, учителем быть стоит. Если когда-то в твой адрес произносятся такие слова - значит многое в этой жизни ты делал не зря.

Еще помню фразу, которая явилась напутствием, сделанным мне моим институтским преподавателем, к которому я до сих пор испытываю глубочайшее уважение. Он сказал:
"Если после 7 лет работы (5-11 классы) из выпущенного тобой класса останется хотя бы один ученик, который сможет тебя назвать Учителем с большой буквы - значит все эти годы ты проработал не зря".

Наверное, в комплексе этих двух фраз, этих двух установок я и представляю себе ценность работы школьного учителя. Возможно, мне повезло, так как после 5 лет работы у меня уже сейчас есть ученики, которые (я это доподлинно знаю) такие слова могут произнести в мой адрес. После этого вопрос о том, что такое профессиональное счастье, может быть снят. Но вернемся ко дню сегодняшнему.

Недели две назад нам с женой позвонили наши первые ученики. Мы их учили всего один год (я - литературе, Катя - русскому), 5 класс, после которого были вынуждены уйти из школы по причине конфликта с администрацией. Дети в этом году заканчивают 9 класс и в день выпускного хотели видеть всех учителей, которые их когда-либо учили. И нас пригласили. В итоге оказалось, что из ряда "одних из..." мы, придя, стали "самыми". Оказалось, что несмотря на краткий срок нашего общения, все последующие годы они в той или иной степени оценивали остальных учителей по нашему критерию. И сегодня они настолько дотошно и
отчетливо помнят все, что было более 4 лет назад, что в непрочности понятия "детская забывчивость" я усомнился многократно. Естественно, было более чем хорошо, легко общаться, они изменились просто до неузнаваемости (я долго думал, кто же передо мной стоит). Многие ушли из школы, но даже по отдельным репликам становилось понятно, что все последующие годы ТОТ ГОД дети помнили очень отчетливо. То ли им сравнивать было не с чем, то ли еще по какой причине.

Итог сегодняшнего общения было однозначным - мы действительно почувствовали себя Учителями, на которых ученики смотрели с благодарностью. Я как будто вернулся из очень хорошо проведенного отпуска, появился такой душевный и физический подъем, что
я, традиционно по-майски вымотанный в конце учебного года, хоть сегодня готов начинать с новыми силами учебный год. Ради такого стоит жить. "Учитель-ученик" - плохое в отношениях забывается и уходит, остается только хорошее, которое со временем перерастает в вечное.

P. S. Этот текст был написан 26 мая, а 21 июня он получил неожиданное продолжение. Написал питерский кларнетист Владимир, сейчас работающий в Мексике. Письмо это с его разрешения я привожу полностью:

Добрый день!

Прочёл Ваш текст "Для чего работать в школе?" и вспомнил собственную историю.

По професии я музыкант - окончил Санкт-Петербургскую консерваторию, в дипломе имею две квалификации: "солист оркестра" и "преподаватель". После окончания консерватории сразу пришёл преподавать в лицей при консерватории, который сам когда-то окончил. Мои взаимоотношения с моими коллегами-педагогами, у которых всего шесть лет назад учился сам - тема отдельного рассказа.

А вспомнился мне мой ученик - Саша, один из моих первых. Разница в возрасте минимальная: мне 25, ему 16. Из-за этого, а может быть и из-за того, что всегда считал учеников младшими коллегами, которые просто меньше знают и умеют, отношения сложились очень доверительные. Я был посвящён во все подробности развития его первых юношеских влюблённостей, его отношений с другими педагогами и учениками и т.д.

Прошло десять лет. Саша окончил лицей, окончил консерваторию. Волею судьбы мы стали вместе работать, в одном оркестре. И однажды я предложил ему: "Саша называй меня на ты - всё-таки прошло много времени с тех пор, как ты у меня учился, теперь мы оба взрослые люди, и вообще, в нашем театре есть традиция: называть коллег на ты вне зависимости от возраста." И тут он сказал фразу, запомнившуюся мне навсегда: "Владимир Валерьевич, могут быть бывшие ученики, но не бывает бывших учителей. Я никогда не смогу назвать Вас на ты!"

Вот так!

Удачи! Владимир http://klarnetism.narod.ru

суббота, 18 мая 2002 г.

Нам нужно лететь...

Этот текст — сокращенный вариант написанной в 1997 году курсовой работы по методике преподавания литературы.



ВСЕ ОТ ВИНТА!

Рука на плече. Печать на крыле.
В казарме проблем - банный день.
Промокла тетрадь.
Я знаю, зачем иду по земле,
Мне будет легко улетать.

Без трех минут бал - восковых фигур.
Без четверти смерть.
С семи драных шкур - шерсти клок.
Как хочется жить! Не меньше, чем (c)петь.
Свяжи мою нить в узелок.

Холодный апрель. Горячие сны.
И вирусы новых нот в крови.
И каждая цель ближайшей войны
Смеется и ждет любви.

Наш лечащий врач согреет солнечный шприц
И иглы лучей опять найдут нашу кровь.
Не надо, не плачь. Сиди (Лежи) и смотри,
Как горлом идет любовь.

Лови ее ртом. Стаканы тесны.
Торпедный аккорд - до дна!
Рекламный плакат последней весны
Качает квадрат окна.

Дырявый висок. Слепая орда.
Пойми, никогда не поздно снимать броню.
Целуя кусок трофейного льда
Я молча иду к огню.

Мы - выродки крыс. Мы - пасынки птиц.
И каждый на треть - (до сих пор) патрон.
Лежи и смотри, как ядерный принц
Несет свою плеть на трон.

Не плачь, не жалей. Кого нам жалеть?
Ведь ты, как и я, сирота.
Ну что ты? Смелей. Нам нужно лететь!
А ну, от винта! Все от винта!


Внимательно присматриваясь к тексту анализируемого стихотворения, мы сразу замечаем его странный, авторский синтаксис, идущий нередко
вразрез с грамматическими правилами. Обращает на себя внимание обилие односоставных назывных предложений типа "Рука на плече", "Печать на крыле", "Холодный апрель", "Горячие сны", "Дырявый висок" и др. Это создает некоторое впечатление разорванности текста и, в силу этого, "Все от винта!", именно как стихотворение, воспринимается с трудом.

Но если вспомнить, что любое произведение А. Башлачева нельзя однозначно назвать ни стихотворением, ни песней, то слуховое восприятие заметно облегчается. Это скорее слова, положенные на аккорды (даже не на музыку, ибо она достаточно бедна).

Кроме упомянутой нецельности текста, односоставные назывные предложения выполняют еще минимум две смысловые функции.

Первая подчеркивает рваный ритм произнесения, что наводит нас на мысль о крайней степени тяжести его воспроизведения как в виде песни, так и в виде стиха. При этом следует вспомнить воспоминания близких поэта о том, насколько тщательно тот работал над каждой строфой, строкой, словом. У Башлачева практически не встречается случайных фраз, "подогнанных" рифм, нелепых высказываний - все выверено и проверено не один раз. А.Житинский, говоря о творчестве поэта, писал, что "для большинства поэтов Слово - лишь средство, доносящее до читателя смысл стиха. У Башлачева оно само стало смыслом." Поэтому открыто, правдиво облекая каждое желаемое выразить чувство в Слово, самому Башлачеву оказывалось необыкновенно трудно это самое Слово высказать.

Вторая функция односоставных предложений восходит к рок'н'ролльным текстам преимущественно русского андерграунда. Если вспомнить песни двух основных деятелей этого направления периода 70-80-х годов - Я. Дягилеву и Е. Летова с их намеренно асемантичными произведениями, несущими не информативную нагрузку, а порождающими в сознании слушателя некие своеобычные ассоциативные ряды и параллели, то появление подобной структуры в башлачевском стихотворении нас не удивит.

На протяжении восьми строф пять раз встречается, как смысловое усиление, восклицательный знак, восемь раз - знак тире. Это создает у читателя, еще не слышавшего авторское исполнение песни, впечатление крайнего надрыва, огромной сложности высказывания поэтом наболевшего и тревожащего его.

Как уже было сказано, стихотворение "Все от винта!" являет собой квинтэссенцию творчества А.Башлачева и построено по типу подсознательного диалога поэта и слушателя. На его материале мы можем увидеть переосмысление неоднократно поднимаемой в русской поэзии темы, достаточно вспомнить творчество Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Маяковского. Перед нами слово "поэта к гражданину" конца двадцатого столетия. Также необходимо отметить, что суицидальный мотив, проходящий красной нитью через все творчество поэта, в данном стихотворении максимально актуализируется.

Теперь перейдем к построфному разбору стихотворения, выделяя его основные подтемы.

Первая строфа, особенно ее первые две строки, на наш взгляд, достаточно сложны и неоднозначны для понимания. С одной стороны, символ руки, положенной на плечо, означает поддержку, помощь друга в трудную минуту. Но следующая же фраза опровергает такое предположение: "Печать на крыле". Наиболее подходящим лексическим значением слова "печать" в данном контексте является значение наложения запрета на что-либо, значение ограничения. Кроме того, в этом словосочетании мы наблюдаем семантику мечености, заклейменности. Таким образом, выражение "печать на крыле" выражает собой запрет на полет, а мотив полета, крыла, ветра в поэтической системе Башлачева означает стремление к свободе, освобождение от запретов и границ.

Ср.

"Да не поднять крыла
Да коли песня зла...";

"...когда мы поем, поднимается ветер...";

"...ветреной ночью я снова сорвусь с ума...";

"Улететь бы куда белой цаплею! -
Обожжено крыло."


Итак, в первой строке стихотворения мы отчетливо видим наложенный кем-то запрет на "полет". Отметим, что в этом контексте слово "полет" имеет значение "освобождения" от жизни, и в дальнейшем мы увидим, что танатологический и суицидальный аспект в тексте занимает далеко не последнее место.

Вторая строка представляется на первый взгляд странной и не совсем понятной. "В казарме проблем - банный день. Промокла тетрадь". Попробуем для "расшифровки" этих двух предложений и их взаимной соотнесенности рассмотреть входящие в их состав слова и словосочетания, абстрагируясь от контекста.

Для того, чтобы понять выражение "банный день", необходимо обратиться к В.Высоцкому, творчество которого Башлачев прекрасно знал и которого, по воспоминаниям, почитал как величайшего поэта:


Все пороки, грехи и печали,
Равнодушье, согласье и спор -
Пар, который вот только наддали,
Вышибает, как пули, из пор.


< ....>

Не стремись прежде времени к душу,
Не равняй с очищеньем мытье, -
Нужно выпороть веником душу,
Нужно выпарить смрад из нее


"Баллада о бане", 1971

Несомненно, Башлачев был знаком с этими строками и, вслед за Высоцким, вкладывал в словосочетание "банный день" именно смысл духовного очищения. Баня здесь выступает как символ освобождения, перерождения и выражение "В казарме проблем - банный день" означает полную свободу поэта от "проблем" окружающей его действительности, отрешение от происходящего вокруг. Все это осталось в прошлом, человек готов к принятию смерти. Подтверждает эту мысль и следующее предложение, сопряженное с первым в одной строке: "Промокла тетрадь". На наш взгляд, объяснение этого словосочетания может быть двойственным, но и то, и другое толкование подтверждает мысль о готовности к смерти. Первое - предположение о том, что все, что было необходимо, уже высказано и написано, второе - о том, что "сегодня" не день поэзии, "сегодня" - день действия. Также, по нашему мнению, выражение "Промокла тетрадь" может означать и осознание поэтом того, что творчество завершено, и в "промокшую" тетрадь не ляжет уже ни одно стихотворение.

В следующих двух строках первой строфы Башлачев продолжает тему полета, начатую в начале, но заметно усиливает ее содержание:

Я знаю, зачем иду по земле.
Мне будет легко улетать.


Для русской литературы достаточно характерен мотив отождествления поэта и птицы, в частности, современная поэзия неоднократно затрагивала этот вопрос. Вспомним хотя бы стихотворение, написанное И. Тальковым на смерть Виктора Цоя, или строки из песни А. Макаревича "На смерть музыкантов":

Музыканты уходят из мира преждевременно, безвозвратно,
Музыканты уходят из мира,- видно, с миром что-то неладно,
Наугад календарь листая, покидают нас друг за другом,
Души их собираются в стаи и летят, словно птицы, к югу.


Жизнь человека прожита, все, что было задумано - совершено, и человек ступает ногой на карниз. Дальнейший ход стихотворения отображает мировосприятие самоубийцы, застывшего перед последним шагом.

Вторая строфа не должна восприниматься с информативной точки зрения, она написана в манере своеобразного "потока сознания", отрывочных подсознательных реакций на элементы окружающей действительности. Поэтому предложение "Без трех минут - бал восковых фигур, без четверти - смерть" несет скорее ощущения какой-то опасности, скрытой тревоги, что подчеркивается наличием в предложении слова "смерть" и словосочетания "восковые фигуры", чем некую семантическую нагрузку.

Подобным же образом мы воспринимаем и следующее предложение: "С семи драных шкур - шерсти клок." Об этом высказывании хочется сказать отдельно. Если внимательно приглядеться к нему, в глаза бросается вторая часть известной русской пословицы "С паршивой овцы - хоть шерсти клок." На первую часть предложения мговенных ассоциаций не приходит, но их и не надо искать, ибо конкретного смыслового значения высказывание "С семи драных шкур - шерсти клок" не несет.

Чтобы понять, для чего включает в стихотворение такие заведомо "бессмысленные" выражения, необходимо обратиться ко всему творчеству поэта, увидеть, какую роль они выполняют в стихотворениях, в конструировании его поэтичекой системы. Действительно, подобные контаминации различных афоризмов, пословиц, поговорок, фразеологизмов современности в поэзии А. Башлачева встречаются достаточно часто. Все они, как уже было сказано, имеют не информативную направленность, а вплетены в ткань стихотворения для возникновения подсознательных ощущений. Прекрасно владея искусством слова, Башлачев обыгрывал каждое выражение, искал ему определенные созвучия, неожиданные рифмы и оно получало новый, подчас противоположный изначальному, смысл.

Ср.:

Да только ржавая вода разливается
на портретах Великих Дождей.

А не гуляй без ножа. Дальше носа не ходи без ружья!

За окнами салют. Царь-Пушкин в новой раме.

Но у народа нет плохой работы.
И каждая работа - благодать.

Ох, безрыбье в речушке, которую кот наплакал!

Пусть возьмет на зуб, да не в квас, а в кровь...
и т.д.

Одной из отличительных черт поэтического мира Башлачева является постоянное обращение к народной, истинно русской жизни, фольклорным мотивам. Практически каждое стихотворение подчеркивает глубокое знание народных корней и почтение к ним, и иллюстрирование этого феномена творчества поэта не имеет смысла, ибо в каждом произведении проглядываются элементы славянской культуры. Не является исключением и анализируемое стихотворение. В четвертой строке второй строфы мы видим образ узелка, являющий собой достаточно сложный символ. По этому поводу в "Словаре символов" Х.Э.Керлота находим одно из определений: "...каждое из его (узла - Ю.Э.) значений вытекает из главной идеи - прочно связанной нити... символ представляет идею связанности и оков". Вспомним также выражение "завязать узелок на память", действие, совершаемое русскими девушками, провожающими любимых в дальнюю дорогую. И, наконец, приходит на ум воинский обычай завязывать узелки в волосах, где число узелков соответствует количеству выигранных битв или поверженных врагов. Таким образом, образ узелка в данном контексте характеризуется по меньшей мере тремя значениями:

1) связанность, замкнутость, невозможность нахождения выхода из сложившейся ситуации (узел - символ запутанности в собственной жизни);
2) прощание с этим миром, переход в иное существование (готовность к смерти);
3) "Свяжи мою нить в узелок", т.е. "положи конец моей жизни" - символ еще одного совершенного действия, акта, в данном случае - суицидального.

Третья строфа целиком построена по уже упоминавшемуся нами принципу "потока сознания", из отрывочных высказываний. Тревожность описываемого передают антиномические эпитеты, наводящие нас на мысль о некоторой болезненности поэта:

Холодный апрель, горячие сны.

Подобное предположение подтверждает и слово "вирусы" в следующей строке. Выражение "И вирусы новых нот в крови" заключает в себе слияние темы боли и музыки. Такое слияние является достаточно характерным для творчества Башлачева. Наибольшее воплощение это явление находит в стихотворении "Абсолютный Вахтер":

Эхо гипсовых горнов в пустых кабинетах...

Алый факел - мелодию в белой темнице -
Он несет сквозь глухую гармонию стен...

Пожилой патефон, подчиняясь приказу,
Забирает иглой ностальгический вальс...

Полосатые ритмы синкопой на пропуске.
Блюзы газовых камер и свинги облав...

Как жестоки романсы патрульных уставов
И канцонов конлагерных нар звукоряд.
Бьются в вальсе аккорды хрустящих суставов
И решетки чугунной струною звенят.

Вой гобоев ГБ в саксофонах гестапо
И все тот же калибр тех же нот на листах...
- эти строки подчеркивают "болезненную музыкальность" текстов Башлачева.

Для того, чтобы понять следующие строки стихотворения, наиболее наглядным примером снова будет стихотворение "Абсолютный Вахтер", но рассмотренное уже с другой стороны. Лейтмотивом "Абсолютного Вахтера" является мысль о безликом и неискоренимом во все времена тоталитаризме, царящем повсеместно. Это смутное, подчас подсознательное ощущение внутренней тревоги было свойственно Башлачеву как человеку, и достаточно часто проявлялось в его творчестве. Не явилось исключением и стихотворение "Все от винта!". Неопределенная "ближайшая война", "Дырявый висок. Слепая орда.", стоящие в одном ряду, "кусок трофейного льда", зловещий образ "ядерного принца" - эти словосочетания явно указывают нам на чувство загнанности, безвыходности поэта, решившегося на последний шаг. Башлачев моделирует свой художественный мир, где человек становится "целью ближайшей войны", и оттого его смех и ожидание любви представляются несколько жутким явлением.

В первых строках четвертой строфы мы встречаемся с образом солнца, трансформированным башлачевским "тревожным" сознанием:

Наш лечащий врач согреет солнечный шприц
И иглы лучей опять найдут нашу кровь.


Посмотрим, каким представляется солнце в других стихотворениях поэта:

Хаос солнечных дней ночь приводит в систему...

Меня слепит солнце, когда я смотрю на флаг...

Любовь - это солнце, которое видит закат...


Башлачев видит в солнце деструктивное начало, несущее собой зло и отчуждение и находящееся в оппозиции спасительной, прохладной ночи. Для того, чтобы объяснить это явление, необходимо обратиться к последней строфе:

Ну, что ты? Смелей. Нам нужно лететь!

Вспомним "крыло" из первой строфы, "пасынков птиц" из седьмой, "нам нужно лететь!" из последней, и уже упоминавшуюся нами тему олицетворения поэта и птицы. А если вышесказанное рассмотреть сквозь призму мифа об Икаре, то деструктивная ипостась солнца находит свое объяснение: "Улететь бы куда белой цаплею! - обожжено крыло".

Но, с другой стороны, если мы говорим о том, что поэзия Башлачева необычайно близка к фольклорному жанру, а в фольклоре образ солнца связан с богом тепла, Подателя Жизни, с Ярилом, то перед нами предстает один из необъяснимых парадоксов современной рок-поэзии, насквозь пронизанной противоречиями.

Для того, чтобы понять строки "Не надо, не плачь. Сиди и смотри, / Как горлом идет любовь", необходимо вспомнить воспоминания современников и единственную оставшуюся видеозапись Таганского концерта А.Башлачева. При исполнении песен, требующих огромного физического напряжения, песен, чувство которых можно было выразить лишь на запредельном крике, зрители видели кровь, выступавшую на губах поэта. И это при том, что никакого заболевания у Башлачева не было, организм попросту не выдерживал такого нечеловеческого напряжения. Помимо "Времени колокольчиков", "Лиха", "Дыма коромыслом", "Черных дыр" и некоторых других вещей, такой песней являлась и "Все от винта!". Поэтому выражение "горлом идет любовь" в данном случае не имеет никакого переносного или аллегорического значения, у поэта действительно горлом шла любовь. Не поэтому ли в этом стихотворении дважды мы встречаем идентичную рифму "кровь-любовь", не означали ли эти два слова для Башлачева одно и то же понятие?

Здесь хочется сказать также о самом понятии любви в произведениях Башлачева. С наибольшей концентрацией, практически давая "определения", об этом сказано в стихотворении "Поезд":

.....Фильтр сигареты испачкан в крови,
Я еду по минному полю любви.
Хочу каждый день умирать у тебя на руках.
Мне нужно хоть раз умереть у тебя на руках.

Любовь - это слово похоже на ложь.
Пришитая к коже дешевая брошь.
Прицепленный к жестким вагонам вагон-ресторан.
И даже любовь не поможет сорвать стоп-кран.

Любовь - режиссер с удивленным лицом,
Снимающий фильмы с печальным концом.
А нам все равно так хотелось смотреть на экран.

Любовь - это мой заколдованный дом.
И двое, что все еще спят там вдвоем.
На улице Сакко-Ванцетти мой дом двадцать два.
Они еще спят, но они еще помнят слова.

Их ловит безумный ночной телеграф,
Любовь - это то, в чем я прав и не прав.
И только любовь дает мне на это права.

Любовь - как куранты отставших часов.
И стойкая боязнь чужих адресов.
Любовь - это солнце, которе видит закат.
Любовь - это я , твой неизвестный солдат.

Любовь - это снег и глухая стена,
Любовь - это несколько капель вина.
Любовь - это поезд "Свердловск-Ленинград" и назад.
Это поезд, сюда и назад...


Таким образом понятие "любовь" означает у Башлачева скорее не человеческое чувство, а всю окружающую его жизнь, любой предмет, факт или действие, находящееся в поле его зрения. Кроме того, любовь - это еще и святое, сакральное понятие:

Пока пою, пока дышу, любви меняю кольца...

И у любви своей прошу хоть каплю молока.

И кто-то вздохнул от любви нераздельной...

Всем сестрам - по любви...

Нет тех, кто не стоит любви...


Из всего вышесказанного мы видим, что выражение "Сиди и смотри, как горлом идет любовь" несет в себе еще одну семантическую нагрузку: "горлом идет" все самое святое, "свое", скрытое в человеке, из поэта выходит сама жизнь, а значит буквально это предложение звучит как "Сиди и смотри на мою смерть."

В пятой строфе отдельного комментария заслуживают третья и четвертая строки: "Рекламный плакат последней весны Качает квадрат окна". Рассматривая эти строки, необходимо вспомнить факт предвидения своей судьбы и своей смерти творческими людьми и русскими поэтами, в частности:

И умру я не на постели,
При нотариусе и враче,
А в какой-нибудь дикой щели,
Утонувшей в густом плюще.

(Н. Гумилев);

... - Прохожий!
Это улица Жуковского?
Смотрит,
как смотрит дитя на скелет.
Глаза вот такие.
Старается мимо.
"Она - Маяковского тысячи лет.
Он здесь застрелился у двери любимой...

(В. Маяковский)

Поэты, а в особенности, поэты трагические, предвидят будущее, ведь многое из того, что было написано ими при жизни, мы оказываемся в состоянии понять лишь после их смерти. А. Башлачев также предвидел свою смерть и в этом стихотворении прямо указывал на будущий "способ" ухода из жизни. Словосочетание "рекламный плакат" говорит нам о том, что действие будет совершено в будущем, что акт уже заявлен, но еще не совершен. Также в выражении "рекламный плакат последней весны" поэт почти предсказывает дату своей смерти - 17 февраля 1988 года, говорит о том, что он уйдет из жизни лишь накануне "последней весны", когда будет выпущен ее "рекламный плакат". "Квадратом окна" он напрямую заявляет свой будущий способ самоубийства. Эти строки явились своеобразным реквиемом покончившему с собой поэту и написаны на надгробной плите Башлачева.

В шестой строфе автором продолжается тема смерти и появляются новые, иллюстрирующие ее, образы, в частности - "броня" и "трофейный лед". И то и другое несет в себе сему войны, разрушения. Вспомним здесь строки из "Черных дыр":

Отныне любой обращенный ко мне вопрос
Я буду расценивать как объявленье войны.


Мы видим, что, находясь в "броне" существования, в постоянной неразрешимой конфронтации с окружающим миром, у поэта остается единственное , что у него никто не отнимет - "трофейный лед", собственное сердце. "Снять броню", таким образом, означает снять оковы жизни, освободиться, обнажиться перед лицом смерти. Образы огня и солнца у Башлачева лежат в едином лексико-семантическом поле, а если принять во внимание то, что мы говорили о солнце выше, то слово "огонь" будет выполнять смысловую сочленность с мотивом смерти. Освободившись от всего лишнего, наносного, поэт "приходит к огню".

Последние две строфы представляют собой самоосознание себя поэтом как личности и, как следствие, прощание с этим миром. Сопоставление себя с миром крыс, образ которых в массовом сознании рождает множество отрицательных эмоций ("Крысы бегут с корабля","Крысы - разносчики эпидемий"), и одновременно с птицами, носителями идеи свободы, воли моделирует в нашем сознании трансформированную притчу об Уже и Соколе: "Рожденный ползать - летать не может." В этих строках Башлачевым создается своеобразное "родство" по вертикали - одновременная соотнесенность низа в лице крыс и верха в лице птиц. Но поэт отождествляет себя не просто с этими животными, он идет дальше: "Мы выродки крыс. Мы - пасынки птиц". Люди, по его мнению, не просто не принадлежат к миру "земных тварей" или "властителей неба", а оказываются отражениями кривых зеркал этих миров, не принадлежат ни к одному из них. Также в этой строке заключена несоотнесенность современного человека, извращенного цивилизацией, с миром Природы. Но, несмотря на это, "каждый на треть патрон". В данном контексте слово "патрон" содержит два различных лексических значения. Во-первых, включая это слово в текст стихотворения, поэт сопоставлял человека с патроном, как носителем разрушения, с тем, что может в любой момент взорваться. Во-вторых, слово "патрон" несет в себе значение хозяина, владельца, которому свойственно распоряжаться окружающими по собственному усмотрению. Этими "окружающими" становится для него Природа, и он распоряжается ей по своему "крысино-птичьему" разумению.

Подобные смелые рассуждения подтверждают следующие строки:

Лежи и смотри , как ядерный принц
Несет свою плеть на трон.


Ни в коем случае нельзя соотносить значение словосочетания "ядерный принц" с какими-либо конкретными фактами. Башлачев - не историк, не философ, а поэт. Поэтому "ядерный принц" является не больше чем аллегорией безликой угрозы, нависшей над человеком, в которой сам человек повинен.

Интересно заметить, что появляющееся в четвертой строфе "сиди и смотри" к седьмой строфе изменяется на "лежи и смотри". Объяснить это можно тем, что в четвертой строфе объектом внимания слушателя является судьба одного человека - поэта, а в седьмой - мира, который превращается в "трон ядерного принца", и перед этой катастрофой остается только в бессилии "лечь".

Для того, чтобы понять, насколько ненавистным для самого Башлачева являлось значение слов "плеть" и "трон", приведем текст стихотворения "Палата № 6":

Хотел в Алма-Ату - приехал в Воркуту.
Строгал себе лапту, а записали в хор,
Хотелось "Беломор" - в продаже только "Ту".
Хотелось телескоп, а выдали топор.

Хотелось закурить, но здесь запрещено.
Хотелось закирять, но высохло вино,
Хотелось объяснить - сломали два ребра.
Пытался возразить, но били мастера.

Хотелось одному - приходится втроем.
Надеялся уснуть - командуют "Подъем!",
Плюю в лицо слуге по имени народ, -
Мне нравится БГ, а не наоборот.

Хотелось полететь - приходится ползти.
Старался доползти. Застрял на полпути.
Ворочаюсь в грязи. А если встать, пойти? -
За это мне грозит от года до пяти.

Хотелось закричать - приказано молчать.
Попробовал ворчать, но могут настучать.
Хотелось озвереть. Кусаться и рычать.
Пытался умереть - успели откачать.

Могли и не успеть. Спасибо главврачу
За то, что ничего теперь я не хочу.
Психически здоров. Отвык и пить и есть.
Спасибо. Башлачев. Палата номер шесть.


На примере этого произведения мы видим, насколько неприемлемым для самого Башлачева являлось любое проявление "официальщины", упорядоченности, ограничения свободы; упомянем также уже упоминавшуюся нами строку "Меня слепит солнце, когда я смотрю на флаг...", сместив в акценты здесь уже на слово "флаг" из стихотворения "Черные дыры".

Таким образом, в седьмой строфе поэт доказывает невозможность существования в этом мире, и восьмое, последнее четверостишие заключает в себе тему прощания с ним и ухода.

Поэт представляет миг смерти прекрасным, долгожданным, в каждом ударении этой строфы мы видим упоение этим мигом и невозможность (и нежелание) уже что-либо изменить в решенном: "Не плачь, не жалей. Кого нам жалеть? / Ведь ты, как и я, сирота". Башлачев подчеркивает этими строками свое духовное одиночество ("сирота") в мире, населенном "выродками крыс" и "пасынками птиц". В первой строке наблюдается некоторая ожесточенность к окружающему ("Кого нам жалеть?"), отчасти даже непримиримость и бескомпромиссность, подчеркнутая сравнительной степенью наречия "смелей". Поэта "зовет" другой мир, в котором не будет "слепой орды" и "ядерного принца", в котором он будет знать, зачем "идти по земле", "жить" и "петь", никого не таясь.

Поэтому последние слова звучат своеобразным реквиемом поэта этому мертвому миру, а если мы вспомним, что сам Башлачев называл "Все от винта!" "сгустком своего творчества", то этот последний истошный крик в некоторой степени может пролить свет, по словам А. Макаревича, на "открытое 17 февраля 1988 года окно нашей культуры".

четверг, 9 мая 2002 г.

О войне

Ничего не сказать в такой день нельзя. Просто нельзя. И дело тут не в увлечении военной тематикой, любви/нелюбви к истории, патриотизме или в чем-то другом. Просто чтобы быть человеком, такое забывать нельзя. Чтобы быть человеком...

Как часто говорили, у нас не было ни одной семьи, мимо которой прошла та война, не задев ее. Мой дед всю блокаду провел в Ленинграде, будучи главным конструктором Балтийского завода, бабушка с моим отцом и дядей была в Коканде, в эвакуации. Хоть никто не воевал на фронте, но вкус войны почувствовали и они. Множество знакомых, подавляющая часть из которых уже умерла, знали о войне непонаслышке. И я с детства был окружен рассказами о ней.

Странные вещи творятся на свете. Я был октябренком, пионером, к нам в класс многократно приходили ветераны (бабушки и дедушки одноклассников), мы читали книги о том времени. Володя Дубинин, Лиза Чайкина, Олег Кошевой, Зоя Космодемьянская, Леня Голиков — у людей 30-летних и старше эти фамилии, может, вызовут память о детстве, а более молодым не скажут ничего. И времени вроде не так много прошло, но такое впечатление, что за эти десять лет будто отрезало у людей память. Что такое для сегодняшних 10-15-летних Великая Отечественная война? Пустой звук? Что-то рядоположенное Куликовской битве, Полтаве или Бородино — типа что-то такое в истории было, но жутко давно... Почему так?

Недавно выяснил, читая вместе в 8-классниками "Собачье сердце", что для них серьезную проблему представляет историческое атрибутирование такой даты как 1917 год. Дело не в том, как ее называть — Великой Октябрьской Социалистической революцией или большевистским переворотом. Проблема в том, что это для них пустой звук. Я тогда спросил: «А что случилось 22 июня 1941 года?». Меня встретило долгое молчание и робкий вопрос: «Война началась, что ли?». Знаете, от этого «что ли» я похолодел. Ничего не знают. И тут проблема не в образованности или серости, они просто как-то живут вообще вне этих событий.

Хотя ничего странного нет. Старые советские фильмы не в моде, говорят об этом крайне мало, те, кто мог что-то рассказать о войне, уже почти все умерли. Время идет, приходят новые реалии... Стоп! Так нельзя! Можно ничего не знать о революции, коллективизации, ГУЛАГе, о Чехословакии 68 года, об Афгане, наконец. Можно, это дело каждого человека. Но не помнить о той войне нельзя. Мы же не забываем о своих родителях, несмотря на все жизненные перипетии — первопричина в том, что без них нас с вами просто бы не было. А чем отличается война в этом смысле? Помните, был такой старый фильм «Я родом из детства»? Так вот, перефразируя название, мы все родом из той войны. Если бы ее не выиграли, то непременно было бы реализовано намерение Гимлера: в 1946 году отправить 60 млн. славян за Урал на переработку — мыло и пуговицы. И тогда не было бы ничего. У нас мало кто задумывается (я не беру в расчет историков), почему у нас было всего две Отечественные войны — в 1812 и в 40-х гг. ХХ века. Остальные как-то по-другому названы, но не «отечественные». В том-то и дело, что так может называться только война, в ходе которой под угрозой оказывается само существование страны, культуры, языка, самого этноса, наконец. Проигрывать такие войны нельзя, ставки слишком высоки. И мы их, слава богу, не проигрывали. Доказательство — наша жизнь.

Я не хочу опять топтаться на больных мозолях нынешнего положения ветеранов, которых так мало осталось. Неделю назад сам слышал по радио, как какой-то очередной бюрократ распинался о «достижении»: по случаю Дня Победы выдать всем ветеранам по 150 (!!!) рублей. Отметили, уроды! Лучше бы уж просто в лицо плюнули — суть та же, а времени и мороки меньше. Представляю толпящихся для получения этих копеек 70-80-летних стариков, которым надо стоять в очереди... Мрачно. В духе И. Талькова:

Покажите мне такую страну, где детей заражают,
Где солдат заставляют стрелять в женщин и стариков,
Покажите мне такую страну, где святых унижают,
А ГЕРОИ, ВЕТЕРАНЫ ВОЙНЫ, ЖИВУТ ХУЖЕ РАБОВ.

Сегодня практически весь день просидел перед телевизором — по всем программам показывали старые фильмы про войну: «Судьба», «На всю оставшуюся жизнь...», «В бой идут одни старики», «Отец солдата», «В августе 44-го». Совсем не пожалел о потраченном времени. Особо запомнился фильм 2000 года о современной войне — чеченской. Называется «Звездочка моя ненаглядная». История парня, оставшегося калекой, его возвращения к жизни, совершенного благодаря любви девушки, которая хотела видеть его своим мужем. Может, не самый выдающийся фильм, но страшный и одновременно добрый, оставляющий теплое чувство.

В перерывах между фильмами в выпуске новостей пришло сообщение о взрыве в Каспийске. 41 человек погиб, около 100 в больницах. Я не говорю о том, что взрывать людей — преступление, что среди погибших были дети, что устраивать теракт в ТАКОЙ день — преступление вдвойне.

В числе убитых оказались 2 ветерана Великой Отечественной. Нечего сказать, никаких слов не хватает. Люди прошли рядом со смертью 4 страшных года, натерпелись такого, что ни одному из ныне живущих и не снилось, прожили трудную жизнь (в России легкой не бывает), вышли в СВОЙ день, единственный в году, с самым ценным, что у них есть — медалями и орденами — и взорвались... Страшно, до боли страшно... Непременно должны быть условия и ситуации, при которых можно переступить через грань «Не убий!» Дали бы мне в руки автомат, я бы спустил курок в направлении ублюдков, сделавших ТАКОЕ. И потом бы с этим сознанием смог бы прожить жизнь.

День Победы сегодня приобрел еще один смысл — осуществлена победа над памятью о прошлом. Появляется мразь, которая может взорвать колонну людей 9 мая, бритые подонки под бездействие милиции объявляют праздником 20 апреля, «поколение пепси» не знает о войне ничего. Мы гуманны, либеральны и толерантны. Иваны, родства не помнящие. И я согласен называться консерватором, ретроградом, вымирающим мамонтом, я отказываюсь называться современным человеком, если для этого надо ЗАБЫТЬ. Не хочу. Лучше ложась спать, я выпью 50 грамм в память о тех чужих мне людях, которые когда-то за меня, незнаемого ими, ложились на полях, гибли от голода, умирали в плену. И мне не стыдно всегда плакать, когда я слышу «... нам нужна одна победа, одна на всех, мы за ценой не постоим...» Вечная память вам, глубокий поклон и извинения за потомков...

вторник, 23 апреля 2002 г.

Записки незаговорщика

С огромным интересом прочитал книгу Ефима Григорьевича Эткинда «Записки незаговорщика. Барселонская проза». Удивительная, прекрасная и бесконечно страшная книга. Это воспоминания одного из известнейших русских филологов ХХ века, интеллигентного, энциклопедически образованного человека, увлекательного рассказчика. Доктор филологических наук, профессор, почетный член трех немецких академий и Женевского Университета пишет воспоминания о себе и наиболее «светлых» людях нашего недавнего прошлого: о поэтах А.Ахматовой и И.Бродском, о филологах В.Жирмунском, Г.Гуковском, Б. Эйхенбауме, В.Проппе, о переводчиках Н.Заболоцком, М.Лозинском, Б.Пастернаке.

Но при этом книга ценна не одними лишь воспоминаниями — это бесценный документ эпохи 70-х гг. двадцатого века. Здесь не говорится о "великих свершениях строителей коммунизма", в ней нет высокой бравурности и патетики, эта, официальная сторона жизни того времени, не находит места на страницах книги. Эткинд показывает читателю "другой" Советский Союз, страну "всевидящего ока" КГБ, всепроникающего страха и тотального безмолвия ее сограждан. "Мы рождены чтоб Кафку сделать былью...", — вспоминает Эткинд во время очередной "гражданской казни" и тут же добавляет, что до происходящего на его глазах беспредела не додумался бы даже такой пессимист, как автор "Процесса".

В чем же заключались прегрешения опального профессора, награжденного "общественностью" такими звучными ярлыками как "двурушник", "антисоветчик","идеологический диверсант", "сорняк" и многими-многими другими? За что человека, преподававшего более 20 лет в Ленинградском Государственном Педагогическом институте, члена Союза писателей СССР вдруг лишают всех званий и степеней (сперва хотели лишить звания доктора наук, но, "разбушевавшись", отняли заодно и звание кандидата), изгоняют из писательской организации, фактически обрекают на вымирание, запретив публикации и преподавание в любом образовательном заведении? Что сделал этот "монстр", к которому так "милосердно" отнеслись соотечественники?

Ответ на этот вопрос поразил бы не только Франца Кафку, но и Ионеско с Беккетом. Их театр абсурда меркнет перед непостижимой для
разума нормального человека философией советских "патриотов". Эткинд был одним из немногих, кто, вразрез с "генеральной
линией партии", осудил чехословацкие события 1956 и венгерские 1968 годов. Он был дружен с Александром Солженицыным, редактировал
его произведения и хранил их дома. Он написал в одной из работ, что поэты первой трети ХХ века, лишенные в силу социальных причин
возможности самовыражения, становились профессиональными переводчиками. Он, опять же в противовес "сознательной общественности",
открыто выступил на суде И.Бродского, защищая последнего. Пожалуй, и все. У Вас сходятся в этом примере меры "преступления" и
"наказания"? У меня лично нет.

По ходу чтения неизменно возникает вопрос: "Почему???". Но ответ так и не появляется, хотя автор неоднократно делает
предположения, ищет разумную, логическую основу царящего вокруг безумия. Объяснение и не может появиться, его попросту нет.
Явления, свидетелем которых стал автор, которые он наблюдал на примере сломанных судеб его друзей и знакомых, строятся на
черной зависти бездарных писателей, лизоблюдстве коллег, серости и ограниченности партийных рукодителей всех рангов,
так называемых "слуг народа". Размышляя над происходящим беспределом и причинах его появления, Ефим Эткинд с горечью замечает:

"Как мощна Россия! Она сумела устоять, несмотря на все усилия правящей олигархии обескровить и обезинтеллигентить ее. Представим
себе, какой была бы наша страна, если бы нас не убивали, не сажали, не гноили на Беломорканале! Если бы, например, на филфаке ЛГУ
Владимир Яковлевич Пропп преподавал не немецкий язык (его сослали на грамматику!), а "морфологию волшебной сказки"; Максим
Исаакович Гиллельсон не вкалывал на общих работах в лагере, а вел семинар по "Арзамасу" и русской эпиграмме; Юлиан Григорьевич
Оксман не работал банщиком в одном из магаданских лагерей, а читал лекции о Белинском, Герцене и Гоголе... Они остановили
гуманитарную науку, отлучили от нее последних интеллигентов в сталинские последние годы, а потом, в брежневские, отправили немногих
уцелевших в изгнание - в США, в Израиль, в Европу...".


Горькие слова, искалеченные судьбы, беспросветность дальнейшего пути... Но, несмотря ни на что, Эткинд при любых обстоятельствах
остается патриотом (теперь это слово можно употребить без кавычек) своей Родины. В своем "Заявлении для печати", адресованное
иностранным корреспондентам, он пишет: "...я верю в прогресс, в новую общественность, в рост гражданского самосознания. Я верю в то,
что отбросить нашу страну на 25 лет назад не удастся никому".

Три года назад Ефима Григорьевича не стало. Книга, написанная в 1975 году во Франции, в 2001 выходит в России. В последние десять лет
жизни Эткинду посчастливилось вновь почувствовать себя гражданином своей страны, ему вернули все незаконно отнятые степени и регалии, как бы безмолвно признав ошибочность тогдашних поступков. В России издаются (нередко впервые) его труды, они вновь входят в непременный инструментарий филологов и учителей-словесников. Помните, у Высоцкого:

Убиенных щадят, отпевают и балуют раем, -
Не скажу о живых, а покойников мы бережем.

Но счастливый ли конец у этой "сказки", можно ли считать, что мракобесие тридцатилетней давности - "дела давно минувших дней"?

К сожалению, вряд ли. И в современной истории мы видим множество происшествий, настораживающих людей, которые помнят события прошлых
десятилетий: закрытие НТВ, замалчивание причин катастрофы "Курска"... И кажется иногда, что вновь готовится подняться рука,
разрешающая травлю очередного "неугодного", вновь надо думать о том, что можно говорить, а что нельзя. История, как известно,
развивается по спирали, но движение у нее поступательное, стремящееся вперед, а не возвращающееся на прежние круги. Но чтобы понимать это, необходимо сохранить ПАМЯТЬ. И я считаю главным достоинством "Записок незаговорщика" именно эту сторону - такие книги не позволяют ЗАБЫВАТЬ.

понедельник, 15 апреля 2002 г.

О «Русском бунте»

Мне не смешно, когда маляр негодный

Мне пачкает Мадонну Рафаэля,

Мне не смешно, когда фигляр презренный

Пародией бесчестит Алигьери.


(А. С. Пушкин "Моцарт и Сальери")


Как создаются культы? Для нашей страны, пережившей страшный период сталинщины, это вопрос отнюдь не праздный. И со времен разоблачения культа личности "вождя народов" проблема их порождения не исчезла, но приобрела иные формы и воплощения. Сегодня уже вряд ли возможно повторение исторической "слепоты" середины ХХ века, но заповедь "Не сотвори себе кумира" так и остается неуслышанной многими нашими современниками.

Слова "культ", "культовый" сегодня приобрели настолько широкое распространение, что подчас создается впечатление, что любое появляющееся произведение искусства с момента рождения уже "награждается" неким ярлыком: культовые писатели Виктор Пелевин и Владимир Сорокин, культовый режиссер Роман Виктюк, культовые фильмы "Брат 2" и "Сибирский цирюльник". Ряд можно продолжить. Причем никто уже не задумывается над значением этого слова (буквально: преклонение перед чем-либо, почитание чего-либо). Понятие "культ" стало синонимичным понятию рекламы, "раскрутки", оно сопровождает книжные аннотации и киноафиши, произносится в различных СМИ.

Появляется резонный вопрос: "А может ли произведение искусства вообще быть названо культовым?". Да, несомненно, но лишь в том случае, когда это действительно ПРОИЗВЕДЕНИЕ ИСКУССТВА, а не дешевая поделка, в которую вложены миллионы. Вспомним фильмы Тарковского и Гринуэя, рок-оперу "Jesus Christ - superstar" Уэббера, роман Сэлинджера "Над пропастью во ржи", Гамлета в исполнении Высоцкого или альбом группы "Пинк Флойд" "The Wall". Все они оказали огромное влияние на мировосприятие современников, о них спорили, их любили и ненавидели, на них примеривали свое поведение. И их культовость исходила не из вложенных миллионов или авторитета громкого имени автора, они сами порождали соответствующий резонанс и становились культом в силу своей оригинальности и новизны.

Именно к таким размышлениям подтолкнул меня, учителя литературы, просмотр фильма Александра Прошкина "Русский бунт", снятый по мотивам "Капитанской дочки" и "Истории Пугачева" А. С. Пушкина. С одной стороны, сам факт того, что русская классика вновь выходит на экраны, не может не радовать, с другой - если этот выход принимает такие формы, то лучше бы этого не происходило вовсе. 1999 год был ознаменован 200-летием со дня рождения поэта. Эта дата была отмечена появлением множества публикаций в научных и популярных изданиях, теле- и радиопередач, выступлений известных деятелей культуры. Нельзя сказать, что все они носили честный характер, много материалов было явно спекулятивных, имевших весьма косвенное отношение как к пушкинистике, так и к искусству в целом.

В этом ключе я берусь судить о новом, т.н. "культовом" фильме Александра Прошкина "Русский бунт", снятом по мотивам "Капитанской дочки" и "Истории Пугачева". Фильм действительно сделан с присущим современному кинематографу размахом, призванным, очевидно, затмить смысл представляемых на экране событий. Наблюдается грустная параллель с другим "культовым" фильмом современности - "Сибирским цирюльником" Н. Михалкова, в котором бюджетность, массовые сцены и бравурная патетика "русской души" оборачиваются поистине комическими моментами, в которых сквозит абсолютное незнание режиссером изображаемой эпохи и ее реалий. Но если "Сибирский цирюльник" - это фильм, изначально ориентированный на западного зрителя, то на кого ориентировался режиссер Прошкин, остается просто непонятно. Непонятно, сколь великим может быть непонимание и "невидение" пушкинского текста, непонятно, как можно настолько не чувствовать эпоху, о которой снимается фильм. Но давайте обратимся непосредственно к предмету анализа.

Первое, на чем останавливается взгляд человека, знакомого с пушкинским текстом - это "киноинтерпретации" образов главных героев "Русского бунта". Сразу же скажем, что от пушкинских персонажей новые "гриневы", "пугачевы", "савельичи" отличаются настолько сильно, что просто диву даешься.

Кино-Гринев предстает перед нами в образе женственного молодого человека, типичного дворянского недоросля. На первых страницах пушкинской повести мы действительно видим именно такого Петрушу, но в том-то и дело, что лишь на первых. Если для Пушкина было важно показать внутреннюю эволюцию Гринева, дворянского сынка, превращающегося в конце произведения в зрелого, глубоко чувствующего, много повидавшего человека, то кино-Гринев (его роль исполняет Матеуш Даменцки) так и остается эдаким восторженным юнцом, который "чудом" находит выход из различных ситуаций, "неясно почему" удостаивается милости Пугачева, "случайно" избегает виселицы и в конце фильма его лицо выражает крайнее удивление: "И как это у меня все получилось?". Для пушкинского персонажа крестьянская война была периодом быстрого взросления, в ходе которого он осознал всю сложность и многогранность человеческих взаимоотношений и неоднозначность жизненных ситуаций; в фильме же все события для героя - не более чем напасти, которые тот счастливо миновал. Петруша до конца фильма так и не превращается в Петра Андреевича Гринева. Появляется резонный вопрос: для чего пушкинскую повесть превращать в плутовской роман "по мотивам..."?

Режиссерской "интерпретации" подвергся и отец Гринева. Если в повести мы видим сурового человека, бывшего военного, главу семьи, слово которого является законом для всех домочадцев, то в фильме перед нами предстает с иголочки одетый франт, интонация которого при прощании выдает скорее облегчение, нежели грусть от расставания с сыном.

Савельич же просто жалок и комичен. Перед нами постоянно кудахчущий клоун, суетливый шут, сносящий упреки и оскорбления своего молодого хозяина. Никакой симпатии у зрителя он не вызывает.

О Емельяне Пугачеве мы поговорим ниже.

Первым, кого встречает Гринев, приехавший в Белогорскую крепость, оказывается Швабрин. По Пушкину он был "молодым офицером невысокого роста, с лицом смуглым и отменно некрасивым, но чрезвычайно живым". В фильме роль Швабрина играет Сергей Маковецкий, причем его амплуа мало чем отличается от его предыдущей роли - главного бандита в "Брате 2". О "молодости" Швабрина говорить не приходится - здесь он выглядит минимум лет на 35. Первым своим долгом Швабрин считает сообщить новоприбывшему, что здесь заброшенная дыра, "помещики в округе грубы и неотесаны, дамы в имениях - сплошь толстые коровы", а "размеры ног барышень необозримы, как здешние просторы, и от них овчиной несет". Представление же о Маше Мироновой, о которой мы слышим из уст того же Швабрина, также не отличается доброжелательностью: "Когда молчит - даже мила, но раскроет рот...". По повести Швабрин - не просто пошляк, а убежденый скептик, разуверившийся в существовании добрых, чистых отношений, из-за этой черты, в конце концов, и разразился конфликт, приведший к его поединку с Гриневым. Да, он хитер, циничен, низок, он преследует свои, четко определенные цели, но сводить Швабрина к похотливому глупцу - это искажение пушкинского образа.

И, наконец, последние "жертвы" режиссерского произвола - обитатели Белогорской крепости, Маша Миронова и ее родители.

Маше Мироновой (ее играет польская актриса Каролина Грушка) надо отдать должное - это, пожалуй, наиболее адекватный пушкинской героине кинообраз. Наивная, смущающаяся при репликах матери и Швабрина девушка могла бы стать удачным кинематографическим воплощением пушкинского персонажа, если бы не очередной "перехлест" режиссера. Относится он к области эротики.

Надо сказать, что в этом плане фильм "Русский бунт" вполне соответствует современному кинематографическому "рецепту": немного секса, немного насилия и хэппи-энд. Сцена расставания героев перед отъездом Маши в Оренбург поражает воображение. Маша зазывает Гринева в амбар, где они вдвоем падают на зерно, и Маша начинает раздеваться. Но тут Гринев вспоминает о полученном из дома письме, и лишь поэтому эротическое свидание не доводится до логического конца. Причем за дверями амбара, на сеновале, двое слуг вполне натуралистично представляют зрителю, какова должна была быть ситуация в амбаре, если бы не "злополучное" письмо.

Уважаемый режиссер! Перед съемками фильма невредно почитать не только "Капитанскую дочку" (в качестве Вашего чтения, кстати, также можно усомниться), но и хоть что-нибудь по истории культуры, обычаев, нравов людей того времени. Чтобы провинциальная, романтически настроенная девушка, ожидающая "принца на белом коне", воспитанная почтенными родителями в домостроевской строгости и богобоязненности, к тому же дочь начальника гарнизона, готова была отдаться практически незнакомому офицеру - это, извините, невозможно. Но Вам просто обязательно нужна была сцена такого рода, поэтому историческую достоверность можно отбросить "за ненадобностью".

И, наконец, образ родителей Маши. Мы встречаем их впервые в сцене обеда в доме Мироновых. У Пушкина супруги Мироновы "были люди самые почтенные", патриархальные, несколько чудаковатые, но добрые и гостеприимные. Здесь же перед нами иная Василиса Егоровна: перебивающая собеседника ("Полно врать-то по пустякам, Иван Игнатьич"), давящаяся от смеха при упоминании о причине, по которой прислали в крепость Швабрина: "... и знаешь за что? ... за смертоубийство". Ну не могла провинциальная женщина, являвшаяся женой капитана крепости, находящейся в пограничном неспокойном месте, с таким юмором говорить о смерти: простые люди того времени достаточно трепетно относились к этой теме.

Семейная жизнь кино-Мироновых отдает какой-то неприкрытой слащавостью. Для примера приведем диалог:

Жена (встречая опоздавшего на обед капитана): "Что это с тобой, мой батюшка?"
Муж: "Так... Василиса Егоровна, был занят службой, солдатушек учил".
Жена: "Ха-ха-ха! Полно, только слова, что солдат учишь. Ха-ха-ха! Ни им служба не идет, ни ты в ней толка не знаешь. Сидел бы дома да Богу молился - было бы лучше... Палашка, разливай щи".

Возникает в связи с этим ряд вопросов:

- Как может жена при посторонних людях (тем более, при только что прибывшем на службу Гриневе) так унижать капитана, относясь к нему попросту запанибратски?
- Если капитан Миронов такой бездарь, то как согласуется с этим его поведение во время приступа?

Вопросы остаются без ответа.

Совершенно произвольное обращение с текстом относится не только к вопросу изображения главных героев - произвол продолжается и в отношении пушкинской стилистики. Я признаю, что в фильме "по мотивам" возможны отклонения от оригинального текста, возможен авторский выбор цитат. Я могу допустить, что фразы из Пушкина приводятся, естественно, не все, а выбираются лишь наиболее яркие и характерные для синхронно идущего видеоряда. Но то, что делает с произведениями Пушкина режиссер Прошкин, на мой взгляд, недопустимо. Предлагаю сравнить две реплики:

Фильм: "К двенадцати годам под надзором стремянного Савельича я выучился русской грамоте, а потом уже батюшка нанял для меня француза".

Пушкин: "С пятилетнего возраста отдан я был на руки стремянному Савельичу, за трезвое поведение пожалованному мне в дядьки. Под его надзором на двенадцатом году выучился я русской грамоте и мог очень здраво судить о свойствах борзого кобеля".

Куда подевалась тонкая пушкинская ирония: надзирать за барчуком ставят самого непьющего холопа, а вся "грамота" дворянского сынка заключается в "свойствах борзого кобеля"? По фильму же получается, что Петруша овладел русской грамотой при помощи Савельича, а потом родители наняли француза для дальнейшего образования не по летам развитого сына. Зачем же так переиначивать Пушкина?

Отдельного внимания заслуживает обращение режиссера к теме "России, которую мы потеряли". Сегодня стало как-то принято и модно говорить о том, что "раньше все было хорошо, а потом стало все плохо". Этим настроением окрашен "Сибирский цирюльник" Н. Михалкова, по этим же стопам пошли и создатели "Русского бунта".

Смешно выглядит сцена "особенностей национальной рыбалки". С криками и гиканьем едут многочисленные сани, мужики соскакивают на лед, делают проруби ломами, а потом копьями и баграми начинают тыкать в воду. Причем каждый раз натыкаются на диковинную рыбу (имеется в виду, видимо, белуга) размером с человеческий рост. Здесь же, на морозе, разрезают ей брюхо и едят горстями сырую икру. Что это: "Капитанская дочка" или видеоряд к рекламе "Россия - щедрая душа"? Тут же появляется армия Пугачева с изображением Христа на раменах. Произносится пламенная речь, в конце которой Пугачев добавляет: "Послужите мне верой и правдой, детушки, и я вас буду жаловать, а кто не будет - тот рук моих не минет". Таким образом, параллельно с изображением "русской души" зрителю открывается одна из причин пугачевского восстания: страх людей, напуганных не в меру "рукастым" Пугачевым.

Тема востока и запада в фильме "Русский бунт" также предстает с несколько необычной стороны. На ярмарке Швабрин делает предложение Маше в азиатском шатре, где торгуют украшениями. В гарнизоне вообще вещи странные творятся: на фоне бредущего по воду Савельича, кудахчущих кур и марширующих солдат сидят в позе лотоса на ковриках башкиры в тюбетейках и поют славу Аллаху. Но самое комичное - это встреча русского батюшки с пробегающим мимо бритоголовым юношей-мусульманином. Остановив мусульманина вопросом: "Ты почто в церковь не ходишь?", священник дает ему подзатыльник, и они расходятся каждый в свою сторону.

Режиссер Прошкин проводит "эксперименты" не только с пушкинской стилистикой, но и предлагает зрителю "новое видение" концептуально важных сцен повествования. Связаны они с взаимоотношениями Пугачева и Гринева.

О Пугачеве надо сказать особо. Его роль исполняет Владимир Машков, замечательно сыгравший главную роль в фильме Павла Чухрая "Вор". То же амплуа и у нынешней роли Машкова. Типаж выбран достаточно удачно, но некоторые несуразности в поведении и словах крестьянского предводителя, бросающиеся в глаза, очень портят впечатление от этого образа.

После взятия крепости и казни капитана и Ивана Игнатьича Пугачев прерывает пир, выгоняет вон казаков, и тут происходит разговор Пугачева с Гриневым, который в повести обладает поистине кульминационным значением. Именно здесь Пугачев сталкивается с сильным характером и правдивой искренностью Гринева, которые будят в нем уважение к противнику и, в конце концов, приводят к помилованию героя. Эта сцена снята настолько ужасно и бездарно, что просто поражаешься читательской слепоте режиссера.Никакого напряжения она не содержит, не показана двойственность характера Пугачева, которого в тексте повести буквально раздирают противоречия: казнить - помиловать. Идет обычный плавный разговор, простое, ни к чему не обязывающее перебрасывание репликами. Не ощущается никакого накала страстей, нет ощущения того, что для Гринева этот разговор действительно определяет дальнейшую судьбу. Финал разговора не просто странен, он свидетельствует о полнейшем непонимании режиссером всей значимости сцены, которую он берется снимать: после отказа Гринева служить Пугачеву тот подходит к герою и, юродствующе-подобострастно заглядывая в глаза герою, вопрошает: "А коли отпущу, так обещаешь против меня, по крайней мере, не служить, а?". Произносится это тоном если не униженным, то просящим уж точно.

Подобную же ситуацию мы наблюдаем во время разговора героев на пути в Белогорскую крепость. В тексте их беседа подчеркивала особенность взаимоотношений вора и дворянина, четко выявляла и противопоставляла нравственные позиции персонажей. В фильме же глубокая и аллегорическая калмыцкая сказка об орле и вороне, рассказываемая Пугачевым, выглядит как нелепая побасенка, анекдот, рассказанный вскользь, чтобы время в пути скоротать. Никакого напряжения чувств, никакого драматизма ситуации. Вместо пушкинского "молчания и задумчивости", на гриневские слова "... жить убийством и разбоем значит по мне клевать мертвечину" Пугачев только еще больше веселится, хохочет и кричит "Айда!" проезжающим мимо саням соратников.

В плане исторической достоверности "Русский бунт" также абсолютно нелеп. Если Пушкин, обращаясь к теме пугачевского восстания, ставил себе целью разобраться в закономерностях исторического развития, пытался постигнуть сущность конфликта власти и личности, стремился показать всю сложность и неоднозначность описываемых им событий, то для создателей "Русского бунта" все перечисленное - лишь досадные "мелочи". Никакой философии истории Пушкина в фильме не ощущается, все произошло "намного проще".

Причины пугачевского восстания освещены следующим образом. Пугачев - это обычный вор, каторжник, который, сидя около костра, вдруг рассказывает окружающим его мужикам, что он и есть царь Петр Федорович. Примечателен происходящий разговор:

Пугачев: "Каково живется войску?"
Первый мужик: "Так это... худо... Мы разорены от старшин и все казацкие привилегии порушены".
Второй мужик: "Жалование от государыни год не платят".
Пугачев: "Я дам денег. Если пойдете со мной из Яика в туретчину".
Первый мужик: "А на что? У нас денег нет, мы люди бедные".
Пугачев: "У меня на границе тыщ двести и турецкий паша ждет нас с радостью. Если надо - возьмем еще миллионов пять".
Первый мужик: "Таких больших денег ни у кого, кроме государя, быть не может".
Пугачев (изнуренным шепотом): "Я-то и есть ваш государь, Петр Федорович. Бог да добрые люди сохранили меня для России".

После этого, выходя босиком на снег после бани, Пугачев демонстрирует "царские знаки" (двуглавый орел на виске) мужикам, которые валятся перед ним на колени.

Вот, оказывается, в чем кроется причина пугачевского бунта! Просто однажды безвестный яицкий мужик сыграл на недовольстве народа (так и хочется сказать - на задолженности по зарплате регионам), сболтнул, что у него много денег, - и вмиг стал воскресшим царем, призванным спасать Россию.

Не менее "интересно" показана и сцена пленения Пугачева. У Пушкина мы читаем: "Пугачев бежал, преследуемый Иваном Ивановичем Михельсоном. Вскоре мы узнали о совершенном его разбитии". То есть Пугачев был разбит и захвачен в плен царскими войсками, заключен под стражу, чтобы через некоторое время взойти на эшафот. В фильме все наоборот. Пугачев после очередного поражения готов вновь бежать, но его сподвижники, уставшие от скитаний, разбоя и жизненной неустроенности, сдают его сами, видимо, в надежде заслужить таким образом прощение государыни-императрицы. Тот же самый мужик, который в начале фильма присягал ему, рассматривая "царские знаки", теперь кричит о том, что сделали Емельяна государем такие же, как он, что он никакой не император, а самозванец и такой же разбойник, как и остальные. Они, оказывается, ему изначально не доверяли, Пугачев их просто взбунтовал. А как же вера народная в чудом спасенного царя-батюшку? Нет ответа.

В том же ключе показаны последние дни жизни крестьянского предводителя. Правда, не показана казнь Пугачева, когда всходящий на эшафот бунтовщик многозначительно кивнул присутствовавшему там Гриневу. Зато в красках показан суд над Пугачевым, на котором мы видим раздавленного, униженного, боящегося смерти человека, который кается в своих грехах с интонацией умалишенного. Ничего не осталось от сильного пушкинского характера предводителя крестьянской войны, который и на эшафот взошел с гордо поднятой головой. Остается недоумевать: настолько ли глуп народ русский, что пошел "живот положить" за такое ничтожество?

Вот такой фильм. Не хочется подводить каких-то итогов, просто хочется поставить последний вопрос, о котором шла речь в начале разговора: нужно ли сегодня в таком случае вообще вспоминать Пушкина, если воспоминания принимают формы таких вот "шедевров"? И становится по-настоящему страшно, когда понимаешь, что первая встреча с произведением Пушкина у нашего современника (в особенности, у школьника) может состояться именно на материале подобного ширпотреба. Так и хочется переиначить Гоголя: "Страшно на этом свете, господа…".

P. S. После окончания этой статьи мне в глаза бросилась реклама этого фильма, написанная на красочной афише у входа в кинотеатр. Я ее специально переписал и привожу здесь без купюр для того, чтобы читатель сам мог сделать соответствующие выводы: "Один из самых амбициозных проектов российского кино последних лет. Высокобюджетный исторический фильм Александра Прошкина по произведениям А. С. Пушкина "Капитанская дочка" и "История Пугачева", с участием звезд российского кино... (далее следует перечисление) порадует яркими характерами героев и исторической достоверностью самых взыскательных ценителей кино". Комментарии, как говорят, излишни.

воскресенье, 7 апреля 2002 г.

Смог ли Питер Джексон стать властелином?

Писать о "Властелине колец" очень трудно, вне зависимости от того, о чем идет речь - о книге или о фильме. "Властелин Колец" - самая культовая книга ХХ века в прямом значении этого слова. Последствия этого культа можно перечислять до бесконечности: это и огромное количество языков, на которые переведена книга (голландский, шведский, польский, итальянский, датский, немецкий, французский, японский, финский, норвежский, португальский, испанский, иврит, венгерский, сербо-хорватский и русский), и необозримый реестр работ, посвященных этому феномену культуры (от детских сочинений до диссертаций), и тысячи художников, создающих разножанровые графические воплощения толкиеновских сюжетов, и настоящие армии так называемых "толкиенутых" - людей, сделавших увлечение Толкиеном не просто хобби, а стержнем своей повседневной жизни. Представление о размахе толкиеновского движения хотя бы в нашей стране можно составить, посмотрев на центральный сайт объединения этих людей - "Арду на Куличках". Действительно впечатляет, особенно если учесть, что даже этот огромный информационный портал - капля в море по сравнению с англоязычными Интернет-ресурсами! Назвать такое движение субкультурой даже язык не поворачивается - по объему и количеству задействованных в нем людей оно во много раз превышает все направления и ответвления, например, модернизма начала ХХ века.

Мне не хотелось бы сейчас вдаваться в размышления относительно культурных, социальных или интеллектуальных аспектов трилогии английского профессора; на эту тему есть достаточное количество работ, в которых многие темы разработаны поистине филигранно. Кому это интересно - тот найдет возможность узнать об этом. Интереснее другое - в чем причина этого поистине феноменального воздействия одной книги на сознание и судьбы миллионов людей вне зависимости от их языковой, территориальной или ментальной принадлежности? Почему современные историки и социологи лишь разводят руками, признавая очевидный факт: ТАКОЙ популярностью в истории человечества пользовалась только Библия (факт абсолютно доказанный).

Не претендуя на глубокое знание и понимание сложнейшего толкиеновского мира, я все-таки позволю себе выделить несколько критериев, если так можно сказать, "китов", на которых держится феномен Толкиена.

Поэтика. Профессор Оксфорда, ученый-лингвист, знающий множество древних и новых языков, Джон Рональд Руэл Толкиен работал над своей трилогией в течение 18 лет. Как профессиональный филолог, он не понаслышке был знаком с особенностями сюжетного построения литературного произведения, вопросами композиции, мастерски владел языком повествования. Возможно, поэтому знаменитый чеховский принцип "повешенного на стену ружья, которое должно выстрелить в нужный момент" (иначе говоря - пристальное внимание к деталям) реализовывался Толкиеном фантастически точно.

Личность автора. По словам исследователя творчества Толкиена Алины Немировой, "разветвленное дерево книги выросло на почве научных интересов и увлечений автора. Как специалиста по истории литературы, прежде всего английской, Толкиена огорчало то, что мифологические и эпические предания древнейших обитателей Британии не сохранились. Как лингвист, он увлекался созданием собственных языков. Как филолог, восхищался красотой и сложностью старо-английской аллитерационной поэзии. С другой стороны, Толкиен любил и хорошо знал природу Англии и обычаи ее народа. Первыми ростками на этой почве, еще совершенно не предвещавшими будущий расцвет, были опыты по созданию "своего" языка на основе финского, упражнения в аллитерационном стихосложении". Таким образом достигался не только прекрасный стиль изложения, но и сам фактический описываемый материал был синтезирован из такого бесчисленного количества источников, что текст автоматически провоцировал интеллектуалов на поиски прототипов и сюжетных аналогий. Также немалую роль сыграла поистине энциклопедическая образованность Профессора (так его называют поклонники): поле различных исторических, литературных, языковых, философских, географических аллюзий и реминисценций было просто безграничным. Отсюда и глубина, рельефность, смысловая насыщенность текста.

Уникальность жанра. "Придумать зеленое солнце легко; трудно создать мир, в котором оно было бы естественным", - писал Толкиен. Действительно, разительным отличием созданного Толкиеном мира была кажущаяся "всамделишность" происходящего - перед читателем не просто разворачивалась сказка с введенными в ткань повествования вымышленными, абы как нареченными персонажами, поступающими в любой ситуации исключительно по собственному или авторскому усмотрению. Все в мире "Властелина колец" оказывалось крайне важно: самая незначительная деталь, изменяясь, вела к другому, не менее важному изменению; природа, обитатели мира, их поселения, культура, язык находились в жесткой логической связи друг с другом. (На ум приходит параллель с рассказом Брэдбери "И грянул гром", где судьба случайно раздавленной миллионы лет назад бабочки изменила весь характер жизни на Земле). Насколько мне известно, подобным "миротворчеством" занимался в то время (даже немного ранее) только Роберт Говард, создатель цикла романов о Конане-варваре, но при этом говардовский мир был несравненно проще, единственной соблюдаемой соотнесенностью являлась географическая, а сам мир существовал только в момент повествования о похождениях главного героя. У Толкиена же происходящее в Шире или Мордоре происходит параллельно с событиями в Изенгарде или Минас-Тирите - мир насыщен, полноцветен и многолик.

Возможно, по этой причине стало принято говорить о Толкиене как о родоначальнике такого литературного направления, как "fantasy", хотя сами толкиенисты отрицают этот факт, называя книгу "фантастическим философским романом с элементами волшебной сказки и героической эпопеи".

Добрая сказка. Наконец, еще одним немаловажным фактором этого феномена явилась исключительная ориентированность героев Толкиена на добро и созидание. Человек, родившийся еще в викторианской Англии, бывший очевидцем двух страшнейших в истории человечества войн, являвшийся уважаемым ученым мужем, стал писать в уже взрослом состоянии... сказки. Проявилось естественное человеческое стремление говорить о светлом и хорошем, которое не случайно мгновенно было подхвачено огромным количеством поклонников - для людей ХХ века доброта и свет были "товаром" штучным и подчас весьма дефицитным.

Не берусь утверждать, что перечисленные факторы оказались единственными, хотя то, что известность Толкиена возникла не без их участия, - несомненно. Но разговор наш ведется все-таки не о книге, а о вышедшем недавно на экраны мира одноименном фильме. Если быть совсем точным, то об экранизации первой части трилогии, называемой "Братство кольца". Перед тем как приступить непосредственно к анализу, необходимо определить, каковы вообще критерии хорошего фильма по хорошей книге.

Экранизация - вещь в принципе достаточно спорная "по определению" именно в силу размытости так называемых границ жанра. Что считать хорошим фильмом - близость к исходному тексту, оригинальное воплощение режиссерского видения или просто удачное актерское решение заведомо известного сюжета? Однозначный ответ на этот вопрос дать непросто. А с "Властелином Колец" ситуация усугубляется еще и тем, что трилогия по определению "малокинематографична", т.е. перенести ее с бумаги на экран невероятно сложно: огромный объем (около 1000 страниц), отсутствие незначительных сюжетный линий, толкиеновская неспешность повествования. Поэтому неслучайно то, что эта КНИГА, появившаяся около полувека назад, до сих пор не находила мастера, который бы отважился на киновоплощение. Я не случайно употребляю здесь такой странный, на первый взгляд, глагол - "отважиться", ибо взяться за такое дело значило бы совершить действительно мужественный поступок.

Давайте рассмотрим то положение, в котором оказался режиссер Питер Джексон, "покусившийся на святыню". На первый взгляд, все выглядит довольно радужно: за основу берется всем известная и всеми любимая книга; фильм до этого снимался в далеком 1978 году, но об этом уже мало кто вспоминает, то есть за счет картины, если она получится, можно прославиться; снимать сказку, аудиторией которой a priori являются и дети, и взрослые - дело выгодное. Не работа, а сплошное удовольствие! Но присмотревшись в ситуации повнимательнее, начинаешь понимать, что не все так радужно, что краски и настроение здесь соответствуют скорее не милому и теплому Ширу, а зловещему Мордору.

Во-первых, нельзя сказать, что в кинематографической среде имя Питера Джексона было громким. У него за плечами 8 фильмов - не провалы, но и не шедевры; работа в рекламном кинобизнесе, несколько премий. С одной стороны, это достаточно неплохо, но до уровня Стивена Спилберга, Джорджа Лукаса или Люка Бессона он явно не дотягивал. И тут - "Властелин колец"!!! Слишком уж это ответственный шаг, не побоюсь сказать, центральный в карьере: если удача - то цветы, аплодисменты, деньги, известность и т.д., а если провал? Все, на собственном творческом пути и имени можно ставить крест, ты навсегда останешься режиссером, "завалившим Толкиена". Во-вторых, даже решившись поставить "на зеро", Джексон оказался скован в средствах. Сумма, конечно, немаленькая, но для современного западного кинематографа бюджет фильма в 109 миллионов долларов (столько потрачено на первую часть трилогии) является весьма средним. (Для сравнения: "Титаник" стоил 200 млн., "Перл-Харбор" - 135, а в "Звездных войнах. Эпизод I." одни спецэффекты превысили 60-миллионную планку.) И с такими деньгами надо снимать не заурядный боевичок или мыльную оперу, а "Властелина Колец", где просто необходимо создать целый мир.

И, наконец, третья сложность, перед которой меркнут, как незначительные, две первые причины: снять "Властелин Колец" было практически невозможно. Необходимо было создать действительно толкиеновский фильм, который бы удовлетворил невероятно высокие запросы поклонников, весьма трепетно относящихся к подобным "посягательствам". При этом нельзя забыть о том, что современный кинематограф живет по принципу "хорошо то, что продается": фильм должен быть массовым, адекватным обывательским вкусам, иначе окупить затраты будет невозможно (на нестриженых толкиенистах, бегающих с деревянными мечами по лесам, много не заработаешь). В большинстве случаев обыватель самого Толкиена не читал, но при этом хочет посмотреть хорошее кино, то есть напряженное, динамичное, захватывающее. А теперь вспомните, как определялся в начале жанр "Властелина Колец": фантастический философский роман... То-то и оно, что сделать из неспешного и созерцательного Толкиена стремительный "экшен" с погонями, перестрелками и взрывами весьма проблематично. И все-таки Питер Джексон решается на этот шаг.

Все эти проблемы обсуждались еще в процессе съемок фильма, слышались как конструктивные мнения, так и просто восторженные или оскорбительные выкрики. Ситуация, естественно, обострилась с выходом фильма, дискуссия на различных интернет-форумах раскалилась до предела. Приведу хотя бы некоторые из высказываний:

- "ПРЕКРАСНО!!! Потрясающе! ОТПАД!!!"
- "Отстой! Не хотел читать книжку, теперь точно не буду!"
- "Лучший фильм в мире! Лучший!!! Книгу не читал, но фильм - супер!"
- "Уроды! К стенке всех тварей толкинистов! Толкина и хоббитов расстрелять! Сняли полное дерьмо!"
- "Лучшее кино я не видел никогда! Смотрю в 14-ый раз..."
- "Толкиен в гробу перевернулся от такого позора!!!"
- "Люди! Послушайте меня! ОБЯЗАТЕЛЬНО идите на этот фильм! Вы даже не знаете, ЧТО..."
- "Ходить не только не стоит, но стоит блокировать кинотеатры... чтобы не появлялись... новые люди... больные неизлечимой болезнью... Толкина!!!!"

И что это доказывает? А очень многое! Если бы экранизация потерпела однозначное фиаско, все бы закончилось через неделю после мировой премьеры 19 декабря прошлого года. Но показ фильма не только не остановил шквал мнений и откликов, но стал искрой, от которой разгорелось такое пламя, что груда сломанных вокруг "Властелина Колец" копий превышает все мыслимые пределы. На мой взгляд, это свидетельство если не успеха, то уж точно неоднозначности кинематографической интерпретации.

Если говорить о самом сюжете картины, то тут все действительно сложно. Высказывавшиеся мнения относительно соответствия киногероев литературным образам, на мой взгляд, совершенно неосновательны. Можно долго рассуждать о том, как на самом деле должны выглядеть Фродо и Гэндальф, Арагорн и Боромир, Леголас, Гимли или Саурон с Саруманом, но смысла в этих дебатах нет ни малейшего: во-первых, достоверность сказочных персонажей - вещь весьма относительная и спорить тут вообще не о чем, во-вторых, каждый видит героя по-своему и высказывать претензии типа "А я его вижу по-другому" просто глупо - очень отдает дешевой вкусовщиной. Главное, что грубых противоречий с книгой нет, и довольно об этом.

По-моему, смотреть фильм, не прочитав саму книгу, можно, но впечатление от него будет несколько превратным. Во-первых, оказывается достаточно трудно уследить за стремительно меняющимися событиями, не всегда понятен смысл поступков и сюжетных поворотов. Люди, которые отзывались о фильме как о скучном и затянутом, как правило, сами текст не читали - по сравнению с мерным, пластичным течением толкиеновского повествования киноверсия более чем динамична. Джексон выбрал и воплотил наиболее выигрышный аспект трилогии - батальный (не забудем про зрелищность!). Если бы был выбран отношенческий или, предположим, философский пласт "Властелина Колец", его перевод на язык киноискусства был бы просто невозможен. Как уже многократно (и небезосновательно) указывалось, целые сюжетные линии и интереснейшие герои (Том Бомбадил, Могильники, Глорфиндел) остались за рамками фильма, но чем-то жертвовать режиссер должен был, так как даже в три часа экранного времени все вместить было невозможно. Но если вдуматься, то создатель картины, снимая Толкиена в соответствии с собственным читательским восприятием, "убирал" только то, что казалось ему как читателю менее важным.

Специфика джексоновского прочтения заключается, на мой взгляд, в принципиально иной смысловой ориентации по сравнению с Толкиеном. У Профессора был рассказ о приключениях маленького хоббита, который в сопровождении команды друзей отправляется на край света, в Ородруин, дабы уничтожить Кольцо Тьмы, грозящее привести к гибели мир. Оставив основную событийную канву, Джексон снял фильм о человеческой возможности противления злу, о внутренней борьбе человека не только с внешними обстоятельствами, но и, что много труднее, с самим собой. Жаль, что это оказалось практически незамеченным (созвучное своему мнение я увидел лишь в одной рецензии), но главным героем картины оказался не Фродо, им стало само Кольцо. Всех героев в той или иной степени тянет к нему: иногда эта тяга становится непреодолимой (Боромир), иногда человек оказывается в силах противостоять чарам Зла (Арагорн). Даже могущественный Гэндальф, сознавая сатанинскую мощь лежащего перед ним артефакта, со страхом отказывается от дара Фродо.

Кстати, о Фродо. На мой взгляд, перед нами редкий случай, когда главный герой картины оказался в конечно итоге самым великолепным актерским решением персонажа. Именно "чрезмерно грустные глаза" Элайджа Вуда (актер, исполнявший роль Фродо) заслужили такой шквал негатива со стороны зрителей. Не может, мол, герой, давший на Совете обещание выполнить свою миссию, постоянно рефлексировать, лить слезы, пугаться малейшего шороха! Что же это за герой? В джексоновской интерпретации Фродо - вообще не герой в привычном смысле этого слова. Это просто человек, осознавший, что на его плечи возложена великая ответственность спасения мира, что от его предприятия зависит судьба всех и каждого, но который при всем этом остается человеком: он боится, он не верит в успех, он плачет и отчаивается, он постоянно борется с окружающим миром и самим собой, пересиливая свой страх... и при этом он неуклонно идет вперед. Мне кажется, что именно в этом образе наиболее отчетливо сказывается режиссерское прочтение толкиеновского текста. Когда весь мир против тебя, а ты его должен спасать, когда шансы на успех практически равны нулю, когда Зло настолько могущественно, что жизнь становится борьбой, обреченной на поражение... ты все равно должен идти вперед. Не знаю, насколько обоснована такая параллель, но при просмотре всех этих мучений, страхов и сомнений Фродо я вспоминал эпизод из "Чумы" Альбера Камю, когда доктор Риэ, работавший на износ в борьбе с всепобеждавшей болезнью, разговаривал со своим сподвижником Тарру. Разговор шел о возможности сопротивления нашествию чумы.

"...Но любые ваши победы, доктор, всегда были и будут только преходящими, вот в чем дело.
Риэ помрачнел.
- Знаю, так всегда будет. Но это еще не повод, чтобы бросать борьбу.
- Верно, не повод. Но представляю себе, что же в таком случае для вас эта чума.
- Да, - сказал Риэ. - Нескончаемое поражение".

Мне кажется, что точно так же, как и герои Камю, Фродо со спутниками вступают в бой с "чумой" Средиземья, сознают свое "нескончаемое поражение", но не идти они не могут. У каждого из них есть свой Ородруин.

Возвращаясь к теме Кольца, хочется сказать пару слов о кинематографических удачах, которые обнаружились именно в связанных с ним эпизодах. Мастерски исполнен ужас Гэндальфа перед Кольцом, страшно и безысходно помешательство Боромира, преследующего главного героя, сам Фродо видит по-настоящему ужасающие картины, надевая Кольцо на палец. Но действительным шедевром является момент внутреннего сопротивления Арагорна силе Кольца - снятая крупным планом бессильно протянутая ладонь уставшего до смерти Фродо, тянущиеся к зловещему предмету пальцы Арагорна в стремлении отобрать его у хоббита... Но вдруг пальцы выпрямляются, и наследник Исилдура закрывает своей рукой ладонь Фродо с с Кольцом: "Я бы прошел с тобой до конца, до самого мордорского пламени". Великолепный момент! Кстати, удачными кинорешениями фильм действительно изобилует: и гоблины, и Балрог, и пещеры Мории, и ворота Гондора сделаны на редкость профессионально - перед нами яркий пример того, на какой качественно иной уровень может вывести впечатление зрителя использование технических и компьютерных средств. Удивительно проникновенно показан умирающий на коленях Боромир, мимо которого, не замечая, несутся толпы врагов, ибо его смерть предрешена, а прикончить героя никто не решается.

Я намеренно не указываю в этой статье ошибки и промахи "Властелина Колец" - каждый найдет их в фильме для себя сам. Их не могло не быть (не ошибается только тот, кто ничего не делает), но лично мне не слишком бросаются в глаза. Можно, например, долго и смачно вещать о том, что поединок Сарумана с Гэндальфом отдает явной голивудщиной, где Герой борется со Злодеем, или что Гимли излишне чудаковат и выглядит скорее комично, нежели воинственно. Можно, но не хочется. Напонимает лай моськи на слона. Итоговое резюме тоже вынести сложно, ибо перед нами только треть полного фильма, а что будет дальше - покажет время. Пожалуй, наиболее определенным чувством после окончания просмотра "Властелина Колец" для меня было искреннее уважение к Питеру Джексону, все-таки снявшему этот светлый фильм, после которого становится хорошо и тревожно; снявшему самобытно, ярко, с интересным и творческим подходом к материалу. В его Средиземье веришь, актеры по-настоящему проживают свои сказочные жизни, а голос Саурона, обращенный к Фродо, надевшему кольцо, заставляет вжиматься в кресло. Но и не это главное. Самое замечательное, что Толкиен в фильме действительно остался, этого не отрицают даже самые ярые приверженцы Профессора. Фильм не рассматривается в отрыве от книги, он как бы дополняет и расширяет ее пространство. Может быть, это и является главным критерием успешной экранизации?

P. S. Прихожу после мартовских каникул в школу, смотрю - больше половины пяти- и шестиклассников читает Толкиена. Периодически с трудом продираются сквозь этот непростой текст, спорят, что-то доказывают друг другу. Фильм заставляет обратиться к книге. Факт, заставляющий задуматься...

среда, 13 марта 2002 г.

Апокалипсис душ человеческих

Умудрился сегодня вляпаться в две почти криминальные истории. Не сам, слава богу, а в роли свидетеля, но все равно два происшествия за один день - многовато. Расскажу хоть одно, благо, оно дает очень серьезный повод поразмыслить: какие мы есть на самом деле?

Вспомню для начала эпизод из одного из моих любимейших советских фильмов "Место встречи изменить нельзя". Помните, как Жеглов с Шараповым брали карманника Кирпича? Ездили весь день наудачу в трамвае, лелея призрачную надежду случайно напороться на него. Ждали, пока тот начнет резать сумку у женщины, чтобы взять с поличным. Устроили "громкое" раскрытие с не самым благовидным поступком Жеглова, засунувшим кошелек в карман Кирпичу. Вот примерно тому же самому я оказался невольным наблюдателем сегодня.

Еду в переполненном троллейбусе - читаю "Бедных людей" - послезавтра урок. Готовлюсь уже выходить и вдруг слышу женский истеричный вопль. Оборачиваюсь: женщина с прорезанной сумкой держит за шиворот парня лет 20-23, внешне очень приличного. На женщине лица нет - она отчетливо видела, как парень вырезал у нее паспорт и кошелек и даже сама достала пропажу из кармана его куртки. И теперь держит его да кричит, что есть мочи. Современный карманник - не легендарный Кирпич, он не стал разводить полемику типа "Граждане! Да что ж такое делается? Честного человека... и т.д.". Он, не долго думая, бьет кулаком женщину в лицо, та отлетает и сгибается пополам. Я всматриваться не стал, но очевидно, что после такого удара как минимум разбитый нос женщине обеспечен. Она перестает вопить, только тихонько плачет и скукоживается на сиденье, которое ей кто-то благовидно уступил. Уступил!!! Повторяю, не стал даже обращать внимание на эту сволочь-карманника, а по-джентельменски уступил место!!! Парень с кошельком в руках демонстративно и нагло оглядывает остальных пассажиров - ни одного поднятого на себя взгляда не видит!!! Натыкается взглядом на меня - я смотрю на него - чувствую, что сейчас начнет заводиться. Но тут наступает немая сцена. Из-за моей спины появляются три парня и одна девушка, которые подходят к этому жлобу, а когда открывается дверь, выходят вместе с ним. Так как это и моя остановка тоже, я выхожу вмеcте с ними. Народ же у нас до разборок любопытный до жути (главное, чтобы их самих не касалось), поэтому толпа собирается порядочная.

Почему я сказал о немой сцене? Просто не говоря ни слова, три парня (девушка остается в отдалении) укладывают карманника на землю и начинают его безмолвно избивать ногами. Причем очевидно, что шутить и не думают - бьют так, что останавливаться не собираются. Лежащий на земле через несколько минут представлял собой уже малоэстетичное зрелище. Не знаю, чем бы все это кончилось (Убили бы они его? Допускаю.), но тут раздается знакомый с детства звук - к собравшимся бежит случайный милиционер, обычный постовой. Естественно, свистит. Как же, распугать надо, моя милиция меня бережет... Но случается невероятное! Милиционер, оказавшийся молодым пареньком (явно только демобилизовался), подбежав, притормозил, пытаясь пробраться к "месту происшествия" и "восстановить справедливость и поруганную честь избиваемого гражданина". И что? А ничего. Какой-то мужик просто сказал стражу закона: "Иди отсюда. Без тебя разберемся", тот попытался силой продраться к лежащему, но ЛЮДИ СТОЯЛИ СТЕНОЙ: то ли чувство локтя появилось, то ни не хотели так быстро прерывать "вкусный видеоряд". Потыркался этот свистун туда-сюда, что-то сказанул по рации и... ушел на свой пост. Хорош жрец Фемиды... Но бог с ним.

Как внезапно начали, так в один момент и закончили три парня избиение карманника. Повернулись и как ни в чем ни бывало пошли по тротуару, закуривая на ходу и спокойно перебрасываясь с девушкой репликами. Выглядело это так, как будто купили в ларьке шоколадку, а теперь уходят, выкинув это из головы. Через пару минут толпа рассосалась, я тоже ушел.

И что? К чему я это все рассказываю? Не знаю. Просто долго не мог успокоиться, пытаясь найти в этой истории хоть одного "праведника". Но это занятие заведомо бесполезное - хороши все. Более того, попытка задуматься над своим поведением в этой ситуации тоже привела к неутешительным выводам. Ну не появись внезапно в троллейбусе внезапно из-за спины эта тройка "терминаторов" - что тогда? Ну подрался бы с этим карманником - и дальше-то что? А ничего - вышел бы спокойно из транспорта и пошел бы по своим делам. Ничего бы от этого не изменилось - завтра же вор вышел бы "на работу". Было ли мне самому жалко этого полумертвого вора - нет, совсем не жалко. Никаких эмоций при наблюдении этой ситуации я не испытывал - ни ужаса, ни страха, ни отвращения - ничего. Просто стоял и смотрел - холодно и спокойно.

Молодой парень не находит другого занятия, как резать женские сумки в транспорте, и при этом чувствует себя безнаказанным. Масса людей, которые подобны стаду баранов, молча соглашающихся, когда собрата "режут", а они при этом лишь "галантно" уступают место. Три парня (кстати, совершенно приличной наружности, скорее, напоминавшие студентов (двое в очках), а не качков-отморозков), бездушно и методично избивавшие до полусмерти человека и не выказывающие ВООБЩЕ никаких эмоций при этом. Девушка-подружка, СПОКОЙНО взиравшая на своих камрадов во время исполнения "ритуала". Та же толпа, но в уже другом качестве (бараны переквалифицировались в зевак), монолитно вставшая на защиту своего "show must go on". Мент, спокойно наблюдавший этот акт вандализма и не пожелавший вступиться за человека. Оставшийся лежать в ледяной слякоти вор, превращенный крепкими сапогами в фарш и без посторонней помощи однозначно не смогущий двинуться с места...

Люди, ау! Хотя какие вы, к дьяволу, люди... Мразь одна. Апокалипсис душ человеческих.

пятница, 1 марта 2002 г.

Об идиотах-родителях

Не знаю, есть ли в школьной жизни более непредсказуемый и опасный зверь, чем родитель ученика. То, что выкидывает периодически это существо, не поддается никакому аналитическому планированию до, и никакому логическому объяснению после. За 5 лет работы я встречал разных родителей. Были среди них, конечно, и вполне приличные, приятные люди, но они встречались гораздо реже идиотов. То, что они доводят до исступления учителей своими бредовыми идеями (как известно, у нас все знают две вещи: как надо правильно учить и лечить - поэтому у нас в такой заднице образование и медицина) - это полдела, все-таки в большинстве случаев взрослый человек справится со своими эмоциями. А вот последствия их импульсивных действий, направленных на собственных детей...

Не буду рассказывать всех происшествий, преимущественно неприятных, связанных с этими людьми. Скажу лишь, что постепенно, совершенно разочаровавшись в любых попытках "перевоспитать" их или что-либо объяснить им, я просто стараюсь дистанцироваться от них и вступать в контакт лишь в случае крайней необходимости. Но получается не всегда.

В общем, история такая. Прихожу я сегодня в школу ко второму уроку. Спать хочу - сил нет, но меня быстро разбудили. Первый урок - в 5 классе. Поднимаюсь медленно по лестнице, на меня вылетает завуч и быстро начинает что-то очень убедительно говорить. Попытка вникнуть приводит меня к пониманию сложившейся ситуации, оказывающейся не просто странной, а идиотской до неприличия. Жила-была девочка. Ничем не примечательная, молчаливая такая, оценок у меня не получила ни одной, работы не сдавала, одним словом, что есть она в классе, что нет - отличия мало. Весь класс поголовно ее не любит просто страшно ("С тобой рядом сидеть невозможно - воняет", "Мы тебя дерьмом накормим" - не самые жесткие высказывания), но причина мне была непонятна. Так полгода и прожили.

Завуч мне рассказывает следующее. Оказывается, девочка полностью отказалась ходить в школу, сидит дома, смотрит телевизор, играет с кошкой, а на улицу не выходит, т.к. боится, что ее спросят, почему она не в школе (логика мышления - на уровне 5-классника). Но тут мама все-таки привела ее в школу, и завуч в течение часа уговаривала девочку войти в класс. Наконец та согласилась, ко мне она относится более-менее нормально. На другие уроки она идти отказалась, мол, все учителя к ней с предубеждением относятся, необоснованно ставят двойки, и вообще все плохие. Делать она ничего не хочет, т.к. всю жизнь (1-3 классы) была отличницей, не прилагая к этому никаких усилий, а теперь, скатившись почему-то на двойки, "так не играет". Поэтому теперь "к ней все относятся плохо", т.е. чего-то требуют и не облизывают со всех сторон. С классом тоже ничего не клеится, так что особой мотивации радоваться школе у нее нет. И тут на сцене появляется новый герой - мама этой девочки.

А это замученная ею дочка Таких идиоток, признаться, встречать приходится редко, подобных надо стерилизовать в молодости. Она воспринимает 11-летнюю дочь как равную себе и говорит примерно следующее: "Она мне совсем надоела. Раньше с ней было интересно разговаривать, а теперь стала совсем дурой. Что с ней делать - я не знаю, куда бы ее деть, вы не подскажете?" - и смотрит выжидательно на завуча. Что происходит с лицом бедного завуча, вы, наверное, догадываетесь. Но точку ставить еще рано. Маму начинают долго уговаривать, что, мол, надо найти к девочке подход, помочь ей и тому подобное. Кретинка долго слушает, изображая полное непонимание ситуации. В итоге она заявляет: "Да вы не волнуйтесь, вам с ней недолго мучиться". Завуч: "В смысле?" "Что с ней делать - я не знаю, так что я уже договорилась - положу ее в психушку. Она же ненормальная, правда?" Для непонявших: в этой фразе не было ни на йоту юмора, 35-летняя баба была совершенно серьезна. Вот теперь можно опускать занавес. "Театр закрывается, нас всех тошнит".

И что делать в таком положении прикажете? Лишить ее родительских прав невозможно, с формальной стороны все в порядке. Внушать что-то - так она скажет, что не надо ее, взрослого человека, учить уму-разуму, сама умная. А то, что на жизни этой морально искалеченной девочки уже в 11 лет можно ставить крест, никого, кроме школы, не волнует. То, что мать ее сможет положить в психбольницу - никакого сомнения нет, достаточно посмотреть на эту мать. Что делать???

пятница, 22 февраля 2002 г.

Какими они видят нас?

Вопросом "Каким видят учителя его ученики?" я задался еще на первом году своей работы в школе. Совершенно случайно в ходе разговора с десятиклассниками выяснилось, что их представления о людях этой профессии, мягко говоря, несколько странны. При попытке приблизительно расписать средний день школьного учителя получалась следующая схема: подъем - путь в школу - проведение занятий - возвращение домой - подготовка уроков на следующий день - вечернее чтение (обязательно классика!) или просмотр выпуска новостей - сон. Периодически "допускаются" некоторые "отклонения" в виде походов в филармонию или в кино. Музыка, путешествия, какие-то личные увлечения отрицались ребятами в принципе. И стало мне как-то грустно: получался некий запрограммированный робот. Попытка обратиться к другим школьникам значительного успеха не принесла - кто-либо, отличающийся от вышеописанной модели, воспринимался как необычный, редкий учитель, исключение, лишь подтверждающее общее правило.

Сегодня, работая в классической гимназии, я имею возможность общаться с множеством интересных, нетривиально мыслящих детей, которые при этом обладают достаточно либеральными взглядами на окружающий мир вообще и на профессию учителя в частности. Поэтому я решил повторить эксперимент и выяснить, какие качества педагога они ставят во главу угла, что им нравится, а чего им хотелось бы избежать. Для этого ученикам 5, 6, 7, 8, 10 классов было предложено написать небольшое эссе на тему: "Каким вы видите современного учителя?"

Оговорюсь сразу, что предложенная тема была для многих учеников отнюдь не простой - попытаться выработать критерии оценки, стать "судьей" своего педагога многим показалась необычным. Некоторым ученикам (преимущественно 6-7 классов) оказалось сложно посмотреть на проблему с общих позиций, отрешиться от персоналий, суммировать и свести свои размышления в нечто цельное. Но, тем не менее, большинство ребят справились с заданием, предложив интересные и подчас неожиданные трактовки этой проблемы.

Ученики среднего звена на первое место ставят личностные качества учителя, для них отношения с педагогом несоизмеримо важнее самого урока. Походы в театр, музей, поездки за город, на экскурсии - такие пожелания встречались в каждой 2-3 работе. Для детей этого возраста важнее всего видеть перед собой человека, и лишь потом - учителя. На первый план они выдвигают хорошее отношение к ученику, возможность поговорить не только по предмету, а просто "по жизни", они ценят юмор в разговоре. К такому учителю хочется прийти в трудной ситуации, от него хочется получить дельный совет.

Если же говорить об учебном процессе (дети признают, что основное общение складывается в рамках урока и относится к обучению), то здесь наблюдаются достаточно интересные представления учеников о современном учителе. (Интересно, что 5-, 6-, 7-классники практически не разделяют понятия "современный" и "хороший", они для них синонимичны).

Значительным критерием для учеников среднего звена является умение учителя держать класс в руках. Несмотря на то, что ученику не всегда хочется сидеть на уроке, интересно поболтать с соседом, побаловаться, учитель, позволяющий устраивать из своего урока "базар", не нравится никому. На первый взгляд это может показаться странным, но для ученика этого возраста важно умение преподавателя управлять дисциплиной - необходимое условие успешности урока. Они сами согласны с тем, что нередко плохо себя ведут и не считают обидным стремление педагога пресечь это.

Большое значение для учеников имеет и умение интересно подать материал. В одной из работ встретилось поистине парадоксальное утверждение: "Я бы предпочла, чтобы мне рассказывали интересно не самое важное, чем нужную информацию, но занудно" (здесь и далее ответы учеников приводятся без стилистической правки). Учитель не должен пересказывать параграф из учебника, ведь дома "мы и сами это прочтем". Актуальным также является вопрос о стиле речи учителя. Думаю, что проблема речевого портрета учителя и его восприятия учениками - тема отдельного исследования, так как этот вопрос поднимается детьми не так уж редко. "В другой школе у нас была учительница, которая не выговаривала буквы и так картавила, что я ничего не понимала. Класс стоял на ушах, так как делать было больше нечего. Теперь мне очень нравится слушать нашу учительницу по литературе, так как она рассказывает урок по-разному: иногда шепотом, а может сорваться на крик (но не на нас). Это у нее зависит от того, о чем она говорит. Мне это нравится".

Естественно, дети хорошо реагируют на разного рода игровые моменты, которые они рассматривают как минутный отдых в общем ходе урока. "Я люблю, когда Юрий Владимирович задает трудные вопросы и при этом "вешает пятерку". Пятерка постепенно улетает, а мы за определенное количество ответов должны ее "поймать". Если мы не отвечаем на вопрос, пятерка "улетает". Мне хочется, чтобы таких игр было больше и у других учителей".

Что дети совершенно не приемлют - это отношение к себе "как к маленьким". Они зачастую настроены на серьезный диалог и хотят считать себя равными собеседниками. Если же учитель подчеркнуто высокомерен, то в подавляющем большинстве случаев диалог будет существенно затруднен. Такого же "результата" достигнет учитель в случае, если начнет высмеивать ученика на глазах одноклассников.

Внешний вид учителя занимает далеко не последнее место в детском восприятии. Ученики замечают, что одежда педагога не должна быть броской, вызывающей. Интересно, что некоторые ребята (в основном, девочки) категорически против ношения джинс учителями-женщинами. "Я считаю, - пишет один мальчик, - что учитель в пиджаке и галстуке уже своим видом настраивает урок по-своему". При этом дети достаточно либеральны, они могут допустить различный внешний вид учителя при условии, что он опрятен и обращает на себя внимание.

Интересен, на мой взгляд, различие в детском взгляде на учителей-мужчин и учителей-женщин. В силу того, что по сложившейся традиции, в большинстве случаев у доски стоит женщина, отношение к ней зачастую хуже, чем к представителям "сильной половины человечества". Одно и то же действие (например, повышенные интонации при обращении к ученику) может рассматриваться как проявление нервозности и истеричности (у женщин), так и силы и горячности (у мужчин). Учитель-мужчина, обычно рождает больший интерес у ребят, причем вне зависимости от того, мальчик это или девочка. Но одновременно с этим, если учительнице ребята могут зачастую что-то простить, то мужская "слабость" встречает резко негативную оценку в детских глазах.

Все как один, ребята отмечают необходимость высокой компетентности учителя. Это качество, конечно, актуализируется преимущественно в сознании старшеклассников, но и ученики средней школы в этом вопросе достаточно категоричны: "Учитель ДОЛЖЕН хорошо знать свой предмет". При этом они по-разному оценивают возможность произнесения учителем фразы "Я этого не знаю". У одних это факт низкого профессионализма ("Ну и чего он пришел учить, если сам не знает?"), у других реакция диамерально противоположна - они видят за этим признанием честность и начинают больше доверять такому человеку. Забегая вперед скажу, что старшеклассники в этом вопросе отдают предпочтение второму варианту, особенно если учитель не просто признается в собственном незнании, а продолжает мысль: "Но я обязательно это выясню".

При всем этом дети остаются детьми, и их работы пестрят пожеланиями немного задавать, не ставить двоек, поменьше спрашивать. Что ж, наверное, в этом плане реализация их мечты несколько проблематична...

Для старшеклассников, людей уже почти взрослых, представления о желаемом и современном учителе обозначены намного четче, чем у школьников среднего возраста. В одной из работ я нашел очень интересное объяснение понятия "современный учитель". "Что такое современный учитель? Тот, кто ходит с мобильником, в перстнях, и употребляет всякие модные словечки типа "прикол" и "клево"? Скорее, нет. Мне кажется, что учитель сможет стать современным только в том случае, если будет учить своих учеников не только своему предмету, но и такому взгляду на жизнь, с которым тем будет легко выйти из школы в жизнь и адаптироваться в ней. Школа сегодня должна готовить нас к жизни, а не просто учить каким-то ненужным предметам, которые мы сразу же забудем после экзаменов. И тогда мы сможем тоже быть современными, т.е. быть со-временем, а не оставать от него или бежать впереди". Мне кажется, что такое представление, во многих работах старшеколассников заметное, но невысказанное, является неким обобщением представлений учеников выпускных классов об этом термине.

Обратим внимание еще на ряд качеств, которыми обладает желаемый старшеклассниками преподаватель. Для экономии места ограничусь их перечислением. Итак, для подростков важны:

  • психологический комфорт обучения;
  • чувство юмора, интересная манера подачи материала;
  • разговор обязательно по делу, а не "вообще";
  • отсутствие придирок к мелочам, главное, видеть, - работает ученик или нет;
  • высокие требования учителя к самому себе и к ученику;
  • понимание учителем того, что он - не единственный в школе, что есть еще другие учителя и предметы, на которых тоже задают д.з.;
  • высокая компетентность;
  • умение сориентировать ученика на определенный ВУЗ и помочь в подготовке к поступлению.

Как видите, с возрастом установки школьников сильно меняются, становятся в чем-то прагматичными, личностный момент перестает быть доминирующим, хотя не теряет своего значения. Основной упор делается на информативную компоненту урока, которая оказывается для многих ценнее, чем эмоциональная сторона преподавания. Кстати, ни в одной из работ старшеклассников я не увидел ни слова относительно дисциплины и умения "держать" класс. Это становится для учеников вторичным, они понимают, для чего приходят на урок, и болтовня, беспорядок, шум - лишь досадные и нечасто встречающиеся отклонения от нормы.

При всем этом во внеурочное время ученики старших классов с живостью откликаются на возможность поговорить, обсудить какие-либо насущные, волнующие их проблемы. Учитель, пытающийся не просто для вида соответствовать интересам подростков, а действительно интересующийся современной музыкой, литературой и склонный обсуждать это с учениками, имеет у них большую популярность. Это в свою очередь благотворно проецируется и на учебный процесс, утверждает профессиональный и личностный авторитет такого учителя.

Закончить свое небольшое исследование мне хотелось бы цитатой из работы одного 10-классника. "Почему-то наши представления о хорошем учителе зачастую сильно отличаются от действительности. То ли их жизнь портит, то ли мы так доводим? Но я знаю одно: учитель, несмотря ни на что - великая, сложная, в чем-то даже жертвенная профессия, и быть учителем, особенно хорошим и современным, ой как непросто! Немногим дано с этим справиться, но уж у кого получается, тот на всю жизнь в людях оставляет след благодарности и уважения".

Ради такого признания эту профессию стоит выбирать.